Я и в самом деле не была уверена, что доберусь до квартиры
сама. Мы поехали ко мне, по дороге Артем заскочил в магазин и купил бутылку
коньяка.
– Операция раньше, чем в шесть, не кончится, –
пояснил он. – Врачи ничего определенного не говорят.
– Они никогда ничего не говорят. У него позвоночник задет?
– Говорю, они как партизаны, отмалчиваются. Или начнут
трещать по-своему, хрен поймешь.
Мы выпили, устроившись на диване в гостиной. Сашка, почуяв
неладное, вел себя тихо, только поглядывал с беспокойством на меня.
– Артем, – позвала я.
– Чего?
Я досадливо махнула рукой:
– Ничего.
– Если ты на тот предмет… я уже забыл. Ну, не хотелось
мне Тагаева трогать, я и не скрываю. И не из соображений собственной
безопасности, о ней как раз я не очень-то думал, хотя можешь не верить.
– Я верю.
– Тагаев всех заставил играть по своим правилам.
Установилось некое равновесие, соображаешь?
– Я сегодня не очень соображаю.
– Если равновесие будет нарушено… наш город славен тем,
что братва не очень досаждает, по крайней мере рядовым гражданам. Обделывают
свои делишки, с властью делятся, власть делится с ними. Что ж, пусть так, если
по-другому нельзя. Если место Тагаева займет другой, неизвестно, что будет. Если
б они только друг дружку мочили, так наплевать, но лес рубят, щепки летят. На
самом деле все гораздо сложнее, так что вылиться может в большую беду. К тому
же я упорно не вижу, зачем Тагаеву… хотя после сегодняшней стрельбы уже ни в
чем не уверен. Может, Лялин где его зацепил ненароком? Серьезно зацепил, очень
серьезно. Он ведь как раз связями Тагаева занимался.
– Олег интересную мысль высказал, – вздохнула я и
поведала о нашем разговоре. Артем махнул рукой.
– Какой псих? В центре города расстреляли машину из
автомата. Выходка типично бандитская. Я с ребятами с его работы говорил, они в
недоумении. Ничего у них сейчас такого нет, чтоб вот так с Олегом разделаться.
Значит, покушение с его работой не связано. Надо было браться за
Тагаева, – вздохнул он. – Может, тогда… чувствую себя… – Он вновь
махнул рукой.
В шесть позвонила жена Лялина, оставшаяся в больнице.
Операция прошла нормально, но врачи по-прежнему ничего не обещают. Артем решил,
что домой смысла ехать уже нет, я постелила ему в гостиной, а сама перебралась
в спальню, но заснуть не смогла, и коньяк не помог. В девять позвонили, я
бросилась к телефону, уронив по дороге стул, думала, что это из больницы,
сердце колотилось где-то в горле, а руки вспотели. Оказалось, звонит Дед, а я
неожиданно разозлилась.
– Что там у вас происходит? – рявкнул он.
– У меня ничего, – съязвила я. – Я еще даже
не проснулась.
– Что с Лялиным? – спросил он на полтона ниже.
– Пока не ясно. Во всех смыслах: ни кто стрелял, ни
чем все это кончится.
– Я ведь просил тебя… что, так трудно понять? Воевать с
бандитами не твое дело. Ты втравила в свои делишки Лялина, и теперь он в
больнице, неизвестно, выкарабкается ли. А все твое неуемное желание до всего
докопаться самой.
Вместо того чтобы послать его к черту, я угрюмо промолчала,
потому что критика была справедливой.
– Ты вернулся из Москвы? – спросила я, желая
сменить тему, когда он немного поутих.
– Нет. Завтра. Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, хотя
бы на время.
Я оставила последние слова без ответа. Пускаться в
рассуждения о наших отношениях мне не хотелось, да и в том, чтобы переехать к
нему, я не видела смысла. И дело вовсе не в бандитах. Дед, как всегда,
обыгрывает ситуацию, надеясь выжать из нее максимум полезного. Он предвидел,
да я не поверила, кара обрушилась, он пригрел на груди и спас, и я в порыве
благодарности за отчую любовь забыла его былые прегрешения. Впрочем, теперь
любовь отчей не назовешь, трахались мы вдохновенно.
– Чего ты молчишь? – спросил он. Теперь в голосе
вместо грозного рыка слышались ласка и неподдельная забота.
– Давай поговорим, когда ты вернешься.
– Своему Вешнякову передай: если с тобой что-нибудь… я
его участковым отправлю в Тьмутаракань.
– А где это? – поинтересовался Артем, когда я
повесила трубку, он стоял за моей спиной и все отлично слышал. Трусы,
футболка, волосы всклокочены, вскочил, звонок услышав, небось тоже думал, что
из больницы.
– Далеко, надо полагать, – вздохнула я.
– То подполковника сулят, то в участковые.
– Может, и дадут подполковника.
– Ага, догонят и еще наподдадут. А Дед, между прочим,
прав. Чего ты вообще суешься? Только людей волнуешь. Говорил же: изыди. Вот,
начальство растревожила.
– Брось прикидываться. Чего-то я не замечала, чтобы ты
начальства боялся.
– Боюсь. Мне, между прочим, положено. Ладно, пойду
служить народу и президенту. Хоть бы зарплату добавили, никакого настроения.
Он удалился в ванную, а я бросилась в кухню готовить завтрак
служивому. Пока он возился в ванной, зазвонил его мобильный, я схватила его,
собираясь ответить, но вовремя обратила внимание на номер: звонили из дома
Вешнякова. Я бегом припустилась в ванную.
– Блин, – сказал Артем в досаде, увидев меня,
потому что после душа был в чем мать родила. – Надо тебе замок на двери
присобачить.
– Жена, – почему-то шепотом сообщила я, сунув ему
в руку мобильный. Телефон к тому времени уже умолк.
Когда Вешняков появился в кухне, завтрак был готов. Умею,
когда хочу. Что ж замуж никто не берет?
– Из дома меня скорее всего тоже выгонят, –
задумчиво произнес Артем. – Гражданин Вешняков, с вещами на выход… А
день-то какой паршивый, должно быть, дождь будет.
Дождь и в самом деле начался, ближе к обеду. К тому моменту
я съездила в больницу. Состояние Лялина было признано удовлетворительным, но к
нему, конечно, не пустили. В коридоре, возле его палаты, дежурили двое ребят из
его конторы. Я немного поговорила с ними по поводу вчерашнего. Оба пребывали в
недоумении и в два голоса твердили, что ни у конторы, ни у самого Лялина
никаких проблем не было. Здравый смысл диктовал связать это покушение с
четырьмя предыдущими убийствами. Поразмышлять над этим как следует мне не удалось,
события посыпались как из рога изобилия.
