Первым делом объявился Вешняков и сообщил результаты
экспертизы. Лапшина застрелили из того же оружия, что и Веру с Райзманом. Вот
и попробуй после этого не связывать убийства. Все связано, да еще как: оружие одно
и стрелок, скорее всего, один и тот же. Миронову, что в вечер убийства Лапшина
приезжала к нему на дачу, нашли. В настоящий момент она находится в
командировке в Рязани. Действительно заезжала на дачу, хотела обсудить один
вопрос в неформальной обстановке, но Лапшина на даче не оказалось, она постояла
возле калитки и уехала. Известие о его смерти ее потрясло (это она так
сказала), но она понятия не имеет, кому это могло прийти в голову, и о его
делах сообщить ничего не может. Разговор с ней придется отложить до ее
возвращения из Рязани. На первый взгляд банкир никому не мешал, на работе
известие о его гибели всех повергло в шок, сплошная растерянность и недоумение.
Впрочем, дело понятное.
Далее началось что-то совершенно невообразимое. В 17.15
поступил анонимный звонок: убийца Веры Неждановой (привожу практически
дословно) в настоящее время пытается покинуть город на “БМВ”, далее
продиктовали очень знакомый мне номер. Все службы были предупреждены, и уже в
восемнадцать часов оный “БМВ” был задержан, за рулем находился его владелец
Тагаев Тимур Вячеславович, в присутствии которого был проведен обыск машины, и
в запаске обнаружили… что бы вы думали? Конечно, орудие убийства, да еще вместе
с глушителем. Господин Тагаев выразил сначала удивление, потом недовольство,
затем отказался отвечать на вопросы до появления своего адвоката, который не
замедлил явиться. Во время допроса Тагаев категорически отрицал свою
причастность к убийствам, утверждал, что пистолет этот видит впервые, и даже
гневался, обвиняя милицию в том, что менты сами его и подбросили.
– Может, и сами, – глубокомысленно изрек знакомый
капитан, с которым мы пили кофе в буфете. – Тагаев оружие никогда не
носит. Это все знают.
– Довольно неосторожно при его деятельности.
– Ну… – пожал плечами капитан. – По-настоящему
парню вряд ли что грозит, он тут всех крепко прижал. Опять же, выпендреж: мол,
я в своем городе никого не боюсь. Думаю, с властью нашей зарубился парень,
вот и завертелось. Только ни хрена мы его не посадим, вот увидишь. – Он совершенно
неожиданно весело хохотнул и добавил: – Мозгов у ТТ больше, чем у некоторого
нашего начальства, денег и подавно, а адвокат, говорят, просто фокусник: любое
дело наизнанку вывернет.
Упорство, с каким милицейские чины видели в потенциальном
враге неплохого, в сущности, парня, прямо-таки потрясало. В то, что Тагаев уже
сегодня окажется в тюрьме, я тоже не верила, однако слишком много всего
набиралось по мелочи и теперь мелочами уже не выглядело.
Через два часа еще одна новость: Тагаев сбежал чуть ли не во
время допроса. Попросился в туалет и внезапно растворился на просторах родины.
Интересно, этому фокусу его тоже адвокат научил?
Весь вечер я пробыла с женой и дочерью Лялина, их
наконец-то удалось уговорить покинуть больницу. Мы по большей части молчали и
косились на телефон. В час я заставила женщину принять снотворное и поехала
домой, оставив обеих на попечение парня из лялинской фирмы. По дороге я думала
о том, что меня ожидает нагоняй от Сашки, бедный пес весь день просидел дома.
Вошла в квартиру, включила свет, Сашка не появился. Обида
обидой, но это меня насторожило. Я заглянула в кухню, потом в гостиную, ожидая
чего угодно. Вещи на своих местах, никакого намека на вторжение, но Сашки
нигде не видно.
– Эй, пес, – позвала я, – хватит дуться,
выходи.
Тишина. Я разом покрылась холодным потом, напряженно
прислушиваясь. Черт, у меня даже газового баллончика нет. Затеяв частное
расследование, не худо бы обзавестись оружием.
Набрала на трубке 02 и поднялась по лестнице, из-за двери
спальни робко тявкнул Сашка. От сердца отлегло, но лишь на мгновение. Без меня
пес на второй этаж не поднимался, то есть подняться он еще мог, а вот
спускаться ненавидел по причине неприспособленности своего тела сходить по
ступенькам вниз с достоинством, присущим такой выдающейся собаке.
Я вошла в спальню и включила свет. На моей постели лежал
Тагаев, держа Сашку на руках. Пес посмотрел на меня с печалью и вздохнул.
– Привет, – сказала я, устраиваясь в кресле, и
положила трубку на секретер.
– Ты не очень удивлена, – скорее констатируя факт,
чем спрашивая, изрек Тагаев.
– Честно? Не очень. С кровати сваливай, лежать на ней
в ботинках можно только мне.
Он не сдвинулся с места, лежал и разглядывал меня, а я не
стала брать его за шиворот и вышвыривать силой, тем более что такая возможность
казалась весьма проблематичной.
– Чему обязана визитом? – вместо этого спросила
я.
– Так ведь податься некуда, – развел он руками.
Сашка, оказавшись на свободе, с места не тронулся, только зевнул.
– Надо ставить сигнализацию, – вздохнула я. –
Не квартира, а проходной двор. А с тобой мы позднее поговорим, – кивнула
я Сашке, он стыдливо отвернулся.
– Это ты так со страхом борешься? – хмыкнул Тагаев
и пояснил: – Болтаешь много.
– А чего мне бояться? Хотел бы убить, так убил бы еще в
прихожей. Пырнул ножом, вон их на кухне сколько. Так чем обязана?
Он опять принялся разглядывать меня, отвечать он не спешил,
но наконец изрек:
– Я их не убивал.
– Это не ко мне, это к прокурору, – поморщилась
я.
– Ты всю эту кашу заварила. Неужели не ясно, что меня
подставляют?
– Возможно, и подставляют, – не стала я спорить.
– Ты на Деда работаешь? – спросил он.
– Хочешь сказать, это он тебя подставляет? –
съязвила я.
– Поначалу думал, твоя работа. Но пистолет… знающие
люди говорят, ты на такое не способна.
– Разные бывают обстоятельства. Хотя в данном
конкретном случае ты прав: я не имею к этому отношения и не знаю, кто имеет.
Теперь, когда мы так славно поговорили, я бы хотела остаться наедине со своей
собакой.
– Я хочу разобраться, – изрек он.
Говорить ему было нелегко, не приучен выражать свои мысли
словами, и я его очень раздражала, должно быть, тем, что умудрилась родиться
бабой. Подумать только, такой парень, как он, и вынужден мне что-то объяснять.
– Разбирайся на здоровье, – пожала я плечами. Он
аккуратно переложил Сашку, встал и прошелся по комнате. – Лучше сядь. Твое
мелькание перед глазами действует мне на нервы.
– Успеется, – хмыкнул он, – в смысле сесть.
