Разговор за столом шел вяло, все то и дело поглядывали на
меня. Возможно, я их стесняла, потому что была в их компании новым человеком, а
возможно, все дело в моей репутации. Райзман попытался разрядить обстановку и
принялся рассказывать анекдоты. Делал он это мастерски, граждане хохотали и
вскоре оттаяли душой, я хохотала громче всех, чем, безусловно, вызвала у
Райзмана симпатию. Благодарный слушатель – бальзам на душу рассказчика.
Настороженность покинула его, и теперь он смотрел на меня с откровенным
интересом, все больше и больше увлекаясь лицезрением моих достоинств. От
внимания Анны Гориной это не ускользнуло, она поджала губы и теперь бросала на
меня откровенно враждебные взгляды, вызвав беспокойство у Верочки, из чего я
заключила, что они подруги или приятельницы.
Сафронов по большей части помалкивал и проявлял излишнюю
суету, угощая гостей. Взгляд его то и дело обращался к пристани, мы ждали уже
полчаса, а яхта все не появлялась. Он не выдержал и позвонил, выслушал
кого-то и удовлетворенно кивнул:
– Сейчас будут.
И действительно, буквально через пару минут мы увидели яхту,
на приличной скорости она приближалась к пристани.
Сафронов подозвал официанта с намерением расплатиться,
остальные недружно поднялись из-за стола. Райзман оказался рядом со мной.
– Позвольте, я возьму вашу сумку, – предложил он
с улыбкой.
Я позволила. Сафронов подскочил с тем же предложением, но,
сообразив, что опоздал, неожиданно расстроился. Мне это не понравилось, может,
я зря согласилась на эту работу? В близком друге я не нуждаюсь, да и Сафронов
не годится на эту роль, впрочем, я знать не знала, кто бы сгодился, но Райзман
все-таки был предпочтительнее.
– У вас немного вещей, – заметил он, кивнув на мою
сумку.
– Путешествую налегке, – улыбнулась я.
– Как это не похоже на красивую женщину.
– Ага, – хмыкнула я. – Я вообще такая… непохожая.
Анна наблюдала за нами едва ли не с яростью. Должно быть,
она имела на Райзмана серьезные виды и восприняла меня как соперницу. Ее вещи
нес Сафронов. Она подхватила его под руку, чем удовольствия ему не доставила:
его руки были заняты сумками внушительных размеров и нести их, когда на правом
локте виснет дама, затруднительно. Надо отдать ему должное, он с этим справился
с честью и даже улыбался, только, встретившись со мной взглядом, страдальчески
сморщился.
Когда мы вышли на пристань, яхта уже пришвартовалась, нам
перекинули трап, возле которого стояли два дочерна загорелых молодых человека в
шортах и пестрых косынках на головах. Им было лет по двадцать пять, и они смело
могли претендовать на звание “мачо сезона”. На дам они смотрели равнодушно, и
те не замедлили ответить тем же, взирали на них как на прислугу.
На мне оба задержали взгляд, наверное, узнали. В восторг от
этого я не пришла. “Вот она – цена популярности”, – подумала я с печалью.
Мы столпились на палубе, и Сафронов обратился к нам:
– Предлагаю заглянуть в каюты, устроиться. А минут
через двадцать соберемся на палубе.
Один из мачо суетился возле трапа, второй пошел провожать
нас. Мы с Райзманом шли последними, оттого мне досталась ближайшая к выходу на
палубу каюта. Хозяин расположился рядом, а Райзман напротив, далее – Горина,
затем Лапшины и напротив них Верочка. Никифоров прошел в следующую каюту. Кают
я насчитала восемь. Выходило, что одна осталась свободной, хотя ее могли делить
мачо.
Проследив, кто какую каюту занял (должно быть, к миссии
телохранителя я отнеслась гораздо серьезнее, чем мне самой казалось), я
захлопнула дверь и огляделась. Особенно рассматривать здесь было нечего –
квадратное окно с голубенькой шторкой, каюта крохотная, как раз в ширину окна.
Справа полка, вроде тех, что в купе поезда, над ней еще одна, сейчас поднятая,
слева откидной столик с вазочкой и одинокой розой. Шкаф с бельем и одеялом,
слева вроде бы тоже шкаф, но, заглянув, я убедилась, что это туалет, тут же
шторка, которая превращала крохотное пространство в душевую кабину. На всякий
случай я проверила: горячая вода есть, полотенце, гель для душа, все как
положено. Кондиционер размещался над окном и в настоящее время работал, чему я
порадовалась; день обещал быть жарким, и в этой собачьей будке я сойду с ума,
никакое открытое окно не спасет.
Забросив сумку в шкаф, я плюхнулась на полку, думая о том,
какие странные у людей фантазии. Вместо восьми клетушек, где невозможно
развернуться даже в одиночестве, не только вдвоем, могли бы сделать четыре
вполне сносные каюты. Видимо, у прежнего хозяина было полно друзей, а со средствами
туговато. По крайней мере на океанскую красавицу денег не хватало, вот и
родилось такое чудо со всеми удобствами.
Тут за перегородкой включили воду, и я от неожиданности
подпрыгнула. Слышимость была потрясающая. Впрочем, в данном случае это
неплохо, раз на меня возложена миссия по охране Петра Викентьевича. Если его
кто-то задумает придушить, я непременно услышу. Опять же, совершенно не
обязательно проводить время в каюте, особенно когда прекрасная погода. На
палубе гораздо приятнее.
Решив, что это дельная мысль, я поднялась. Едва я открыла
дверь, как соседняя тоже распахнулась, и улыбающийся Петр Викентьевич спросил:
– Устроились?
– Да.
– Может, посмотрим кают-компанию?
– С удовольствием, – ответила я, хотя и собиралась
выйти на палубу.
Кают-компания радовала глаз столом в центре, плюшевыми
диванами, красными шторами и телевизором на подставке. Больше при всем желании
сюда ничего не впихнешь. Десять человек способны здесь разместиться почти с
удобствами, но шестнадцать (а именно столько лежачих мест, если моя каюта
точная копия всех остальных), так вот, шестнадцать напоминали бы селедок в
бочке.
– Очень мило, – заметила я, сообразив, что хозяин
чего-то ждет.
Он вновь улыбнулся и остался доволен. Из любопытства я
распахнула дверь напротив и обнаружила там крохотную кухню, в которой в настоящий
момент тучная женщина лет пятидесяти что-то готовила.
– Здравствуйте, – улыбнулась она мне вполне
искренне, хотя я в таких условиях была бы способна разве что
чертыхаться. – Обед будет через час, – заявила она Сафронову, когда
он заглянул вслед за мной.
– Очень хорошо, Тамара Ивановна. Вы знаете, Ольга
Сергеевна, это подруга моей мамы, – счел нужным сообщить он. – Они
вместе в детском саду работали. Тамара Ивановна поваром, а мама у меня
медсестра. До сих пор дружат. И когда мне необходим повар, Тамара Ивановна не
отказывает, хотя два года на инвалидности. Чудесная женщина, а какой борщ
готовит… – Он мечтательно закатил глаза.
