Именно теперь, когда она у цели, к которой неслась, бросив поводья, не
разбирая дороги, именно теперь в душе у Марии Стюарт происходит какой-то
надлом. Исступленная ее мечта завладеть Босуэлом и удержать его – сбылась;
лихорадочно ждала она, вперив глаза в одну точку, желанного часа соединения в
обманчивой надежде, что его близость, его любовь победят страх. Но теперь,
когда ее воспаленный взор не устремлен к одной цели, глаза ее прозревают; она
оглядывается и видит вокруг себя пустоту, ничто. Даже между ним, безрассудно
любимым, и ею сразу же после женитьбы пошли нелады: всегда, когда двое
вовлекают друг друга в гибель, начинаются упреки и взаимные обвинения. Уже в
трагический день свадьбы французский посол находит королеву, обезумевшую,
убитую горем. Еще не спустился вечер, а между супругами уже пролегла холодная
тень. «Началось похмелье, – сообщает Дю Крок в Париж. – Когда в четверг Ее
Величество прислала за мной, я сразу почувствовал, что между ними не все ладно.
Чтобы отвести мне глаза, она сказала: если я нахожу ее печальной, то лишь
потому, что она ничего уже не ждет от жизни и жаждет одной лишь смерти. Вчера
из-за запертой двери, где они были одни с графом Босуэлом, вдруг раздались ее
крики; пусть ей дадут нож, она хочет покончить с собой. Люди в соседней
комнате, слышавшие эти вопли, выражали опасения, как бы она чего над собой не
сотворила, – один только бог в силах ей помочь». Ходят все новые слухи о
раздорах между супругами. Босуэл, очевидно, смотрит на развод со своей юной
красавицей женой как на пустую формальность и все ночи проводит с ней, а не с
Марией Стюарт. «Со дня злополучной свадьбы, – сообщает посол в Париж несколько
позднее, – Мария Стюарт не перестает стенать и лить слезы». Итак, не успела
ослепленная женщина достигнуть того, чего так пламенно добивалась, как она уже
знает, что все для нее потеряно и что даже смерть была бы избавлением от той
пытки, на которую она себя обрекла.
Три недели длится тот горький медовый месяц – три недели неизбывного страха
и агонии. Все старания новобрачных как-нибудь удержаться, спастись идут прахом,
Босуэл на людях сугубо почтителен и нежен с королевой, он – сама преданность и
уважение, но никакие слова и позы уже ничего не могут изменить; в сумрачном
молчании взирает город на преступную чету. Тщетно старается диктатор снискать
любовь народа: он разыгрывает простодушного, доброго, благочестивого правителя;
он посещает проповеди реформатских священников, однако протестантское
духовенство держится так же враждебно, как и католическое. Он пишет смиренные
письма Елизавете – она не внемлет. Он обращается в Париж – его не замечают.
Мария Стюарт зовет своих лордов – те шагу не делают из Стирлинга. Она требует,
чтобы ей вернули сына, – никакого ответа. Все затаилось, все зловеще
немотствует вокруг обреченной пары. Босуэл для поднятия духа еще устраивает
напоследок маскарад и водные игрища; он сам участвует в них, и королева с
трибуны улыбается ему бледной улыбкой. В зеваках, как всегда, недостатка нет,
но ликования не слышно. Какое-то оцепенение страха, какая-то мертвая
неподвижность объяла страну, одно неосторожное движение – и грянет буря
возмущения и гнева.
Однако Босуэл не из тех, кто обольщается сентиментальными иллюзиями.
Опытный моряк, он чувствует в этой зловещей тишине предвестие бури. Как всегда
решительный, он берется за приготовления. Он знает: в закладе его голова, и
последнее слово в близком споре скажет оружие. Лихорадочно набирает он отовсюду
конных и пеших ратников, чтобы достойно встретить нападение. С готовностью
жертвует Мария Стюарт для его наемников все, чем она еще может пожертвовать:
продает драгоценности, занимает где только можно и даже – позор для
шотландской, оскорбление для английской королевы – отдает перелить недавно
привезенную золотую купель – дар Елизаветы крестнику, – чтобы получить лишний
десяток золотых монет и хоть немного продлить агонию. Но от молчания лордов все
больше веет грозой, свинцовые тучи обложили королевский замок, вот-вот ударит
молния. Босуэлу слишком знакомо коварство его сотоварищей, чтобы доверять этому
спокойствию; он знает: на него готовится вероломное нападение. И чем ждать
приступа в незащищенном Холируде, он седьмого июня, без малого три недели
спустя после бракосочетания, бежит в неприступную Бортуикскую крепость, поближе
к своим верным. Туда же созывает Мария Стюарт на двенадцатое июня, очевидно, в
последней попытке обратиться к народу, своих subjects, noblemen, knights,
esquires, gentlemen and yeomen
[*], предлагая
им явиться в полном вооружении, с шестидневным запасом довольствия; видимо,
Босуэл замыслил молниеносным ударом разбить всю шайку своих врагов, прежде чем
они соберутся с силами.
Но как раз это бегство из Холируда и придает лордам храбрости. С великой
поспешностью подступают они к Эдинбургу и захватывают его, не встречая
сопротивления. Подручный Босуэла, убийца Джеймс Балфур, торопясь отречься от
своего сообщника, сдает врагу неприступный замок. Обеспечив себе таким образом
тыл, две-три тысячи всадников могут спокойно ударить на Бортуик, чтобы
захватить Босуэла еще до того, как он приведет войско в боевую готовность. Но
Босуэл не дает взять себя голыми руками. Не долго думая, выскакивает он в окно
и очертя голову мчится прочь, оставив королеву одну в Бортуикском замке. Лорды
все еще не отваживаются обнажить оружие против своей монархини и только
уговаривают ее порвать с ее погубителем Босуэлом. Однако злосчастная женщина
по-прежнему телом и душой предана своему тирану; ночью, переодетая в мужское
платье, она смело садится в седло и одна, без провожатых, кинув все на произвол
судьбы, скачет в Данбар, чтобы с ним жить или умереть.
Некий многозначительный сигнал должен был бы подсказать королеве, что дело
ее безнадежно потеряно. В день их бегства в Бортуикский замок внезапно исчезает
«without leave-taking»
[*] ее последний
советник Мэйтленд Летингтонский, единственный, кто и в дни ослепления Марии
Стюарт относился к ней с известной благожелательностью. Сравнительно большой
отрезок рокового пути пройден Мэйтлендом вместе с его госпожой; быть может,
никто так усердно, как он, не помогал сплести удавку для Дарнлея. Но теперь и
он учуял задувший противный ветер и, как истый дипломат, всегда поворачивающий
свой парус в сторону сильнейшего, а не бессильного, не хочет больше отстаивать
безнадежное дело. Воспользовавшись суетой при переезде в Бортуик, он
поворачивает коня и, незаметно отстав от королевского поезда, направляется в
стан лордов. Последняя крыса бежит с тонущего корабля.
Но ничто уже не может испугать или остеречь неисправимую Марию Стюарт.
Опасность, как всегда, лишь разжигает в этой изумительной женщине неукротимую
отвагу, которая и самым сумасбродным ее выходкам сообщает какое-то
романтическое очарование. Прискакав в Данбар в мужском платье, она не находит
здесь ни королевского убора, ни лат, ни оружия. Неважно! Что ей теперь
жеманство и придворный этикет! На войне как на войне! И Мария Стюарт, не
задумываясь, занимает у бедной женщины одежду, какую носит простонародье:
короткую клетчатую юбку – kilt, красную блузу и бархатную шляпу; пусть у нее в
этом одеянии неподобающий, не королевский вид – только бы скакать бок о бок с
тем, кто для нее весь мир, с тех пор как она всего лишилась. Босуэл второпях
строит свое разношерстное войско. Никто из рыцарей, дворян и лордов не явился
на зов, страна уже не повинуется своей королеве, и только двести наемных
аркебузиров в качестве ударного отряда движутся на Эдинбург, а за ними тянется
плохо вооруженная орда пограничных крестьян и горцев – в общем, человек тысяча
с небольшим. Единственно неколебимая воля Босуэла, стремящегося опередить
лордов, гонит их вперед. Босуэл знает; лишь безрассудная храбрость способна
иной раз спасти то, что кажется рассудку полной безысходностью.
