Радея о чести Елизаветы, мы должны были бы пожелать ей более
снисходительного стража для ее сестры-королевы. Но, заботясь о своей
безопасности – как нам ни досадно признать это, – она не могла сыскать более
надежного стража, чем этот холодный кальвинист. Образцово выполняет Паулет
возложенную на него задачу отрезать Марию Стюарт от всего мира. Проходит
месяц, и она герметически закупорена, живет словно под стеклянным колпаком, ни
одна весть, ни одно слово снаружи не проникает под своды ее тюрьмы. Елизавета
может быть спокойна и радоваться на своего доброго служаку, и она в самом деле
прочувственно благодарит Эмиаса Паулета за его рвение: «Если бы Вы знали, мой
добрый Эмиас, как я признательна Вам за Ваше неослабное усердие и безошибочные
действия, за Ваши разумные распоряжения и надежные меры при выполнении столь
опасной и трудной задачи, это, наверно, облегчило бы Ваши заботы и порадовало
Ваше сердце».
Однако, как ни странно, Сесил и Уолсингем, министры Елизаветы, не слишком
благодарны дотошному Эмиасу Паулету («precise fellow») за его чрезмерное
усердие. Полная изоляция пленницы вопреки их ожиданиям путает их тайные планы.
Много ли проку в том, что Мария Стюарт лишена возможности заниматься
конспирацией. Паулет своим строгим режимом, в сущности, оберегает ее от ее
собственной опрометчивости. Сесилу же и Уолсингему нужна не праведная Мария
Стюарт, а неправедная. Им нужно, чтобы узница, в которой они склонны видеть
источник постоянных волнений и заговоров в Англии, продолжала свою тайную игру
и окончательно запуталась. Они считают, что «пора кончать», им нужен гласный
суд над Марией Стюарт, нужен смертный приговор, нужна казнь. Им уже мало
заточения. Для них не существует иной меры безопасности, как физическое
уничтожение королевы Шотландской, а чтобы добиться этого, им нужно приложить не
меньше усилий, стараясь заманить ее в инсценированный заговор, чем те, какие
прилагает Паулет, стараясь оградить ее от всякой крамолы. Что им для этой цели
требуется, – так это комплот против Елизаветы и явное, доказанное содействие
Марии Стюарт преступному заговору.
Такой заговор против жизни Елизаветы сам по себе уже существует. Можно
сказать, что он работает постоянно. Стараниями Филиппа II организован на
континенте самый настоящий антианглийский заговорщицкий центр. В Париже сидит
Морган, тайный агент и доверенный Марии Стюарт, и на испанские деньги неустанно
интригует, затевая всякие рискованные махинации против Англии и Елизаветы.
Здесь постоянно вербуется молодежь и через посредство французских и испанских
послов завязываются тайные сношения между недовольным католическим дворянством
в Англии и государственными канцеляриями контрреформации. Одного только Морган
не знает, что Уолсингем, один из самых способных и ничем не брезгающих
министров полиции всех времен, подослал к нему под видом фанатичных католиков
нескольких своих шпионов и что как раз те курьеры, которые у Моргана на особо
хорошем счету, подкуплены Уолсингемом и состоят у него на жалованье. Что бы ни
предпринималось для Марии Стюарт, неизменно становится известным в Англии еще
до того, как задуманные планы приводятся в исполнение. Так и в конце 1585 года
английскому государственному кабинету становится известным – кровь последних
заговорщиков еще обагряет эшафот, – что на жизнь Елизаветы снова готовится
покушение. Уолсингем знает наперечет, знает поименно всех католических дворян в
Англии, с которыми Морган ведет переговоры и кого он завербовал на сторону
Марии Стюарт. Стоит ему взяться – и с помощью дыбы и пытки огнем он может
своевременно раскрыть готовящийся заговор.
Однако методы этого рафинированного министра полиции куда изощреннее и
глядит он куда дальше. Разумеется, он мог бы уже сейчас задушить заговор
мановением руки. Но четвертовать нескольких зарвавшихся дворян или случайных
авантюристов – какое это имеет политическое значение! Стоит ли срубить у гидры
незатихающей крамолы пять-шесть голов, чтобы назавтра их выросло вдвое больше?
Carthaginem esse delendam
[*]
[69]
– вот девиз Сесила и Уолсингема, они хотят «покончить» с
самой Марией Стюарт, а поводом для этого должна послужить не наивная попытка
освободить узницу, а разветвленный заговор в ее пользу, ставящий себе явно
преступные цели. И вот вместо того, чтобы преждевременно, еще в зародыше
раздавить так называемый заговор Бабингтона, Уолсингем прилагает все усилия,
чтобы искусственно его укрепить: он удобряет его своей благосклонностью,
подкармливает деньгами, поощряет мнимым небрежением. И только благодаря его
искусству провокатора дилетантский комплот кучки захолустных дворян,
направленный против Елизаветы, превращается в знаменитый заговор Уолсингема,
ставящий себе целью устранение Марии Стюарт.
Но для законного убийства Марии Стюарт с помощью парламентского параграфа
надо было соблюсти три условия. Во-первых, добиться от заговорщиков, чтобы они
решили убить Елизавету и чтобы это их решение было вполне доказуемо. Во-вторых,
подвигнуть их на то, чтобы они прямо и недвусмысленно сообщили его Марии
Стюарт. В третьих – и это самое трудное – выманить у Марии Стюарт прямое и
недвусмысленное одобрение преступного плана, и притом в письменной форме. Зачем
убивать невиновную без достаточных улик? Это было бы не к чести Елизаветы.
Лучше сделать ее виновной, лучше коварно сунуть ей в руку кинжал, которым она
сама пронзит себе сердце.
Комплот английской государственной полиции против Марии Стюарт начинается с
подлости; неожиданно меняется к лучшему ее тюремный режим. Уолсингему,
конечно, не стоило труда убедить благочестивого пуританина Эмиаса Паулета, что
куда целесообразнее вовлечь Марию Стюарт в заговор, чем оберегать ее от
возможных соблазнов. Ибо Паулет внезапно меняет тактику в духе плана,
придуманного главным штабом английской полиции. В один прекрасный день сей
дотоле непреклонный цербер является к Марии Стюарт и чрезвычайно любезно
докладывает ей, что из Татбери ее решено перевести в Чартли. Мария Стюарт,
неспособная проникнуть в интриги своих врагов, не в силах скрыть свою искреннюю
радость. Татбери – мрачная крепость, более напоминающая тюрьму, чем замок.
Чартли же лежит не только в открытой, живописной местности, но и в ближайшем
соседстве – и сердце у Марии Стюарт бьется жарче при этой мысли – с поместьями
дворян-католиков, с которыми она дружна и от которых может ждать помощи. Там ей
вольнее будет выезжать на охоту и совершать прогулки верхом, там, может быть,
удастся ей получить весточку из-за моря и хитростью и мужеством завоевать то, в
чем теперь единственная ее цель, – свободу.
А как-то утром Марию Стюарт ждет необычайный сюрприз. Она глазам своим не
верит. Словно, по мановению волшебной палочки, распалась темная власть Эмиаса
Паулета. Пришло письмо, секретное, шифрованное письмо, первое после всех этих
месяцев блокады. Какие же молодцы ее друзья, какие они сообразительные,
расторопные, нашли-таки возможность обойти ее неусыпного стража! Она уже и не
чаяла такой радости: не быть отрезанной от мира, снова чувствовать дружеский
интерес, поддержку и участие, снова узнавать о планах и приготовлениях, которые
предпринимаются для ее освобождения! Какой-то тайный инстинкт все же
заставляет ее остерегаться, и она отвечает на письмо своего агента Моргана
настойчивым предупреждением: «Смотрите не впутывайтесь во что-нибудь такое, что
Вам могут потом поставить в вину. Вы и без того на подозрении, не усугубляйте
же его». Но ее настороженность рассеивается, когда она узнает, какой ее друзья
– на самом деле ее убийцы – изобрели остроумный способ беспрепятственно
переправлять ей письма. Еженедельно из окрестной пивоварни доставляется на
кухню королевы бочонок пива для слуг; по-видимому, ее друзьям удалось
договориться с возницей, чтобы он опускал в наполненный бочонок закупоренную
деревянную фляжку. В этот выдолбленный сосуд и прячут секретные письма,
предназначенные для королевы. Связь работает безукоризненно, письма приходят и
уходят с регулярностью почтовых отправлений. Отныне «славный малый» («the
honest man»), как явствует из писем, еженедельно доставляет в замок бочонок с
драгоценным содержимым, дворецкий Марии Стюарт выуживает флягу, а потом с новым
вложением опять опускает в бочку. Бравый возница смеется в кулак, ему эта
контрабанда приносит двойной барыш: там его щедро награждают иноземные друзья
Марии Стюарт, а здесь дворецкий платит ему за пиво вдвое против обычной
цены.
