- Как ты думаешь, Галя его знает?
- А я почем знаю? – возмутилась Виктория. – Я с этой мымрой вообще не дел не имею.
Что-то настойчиво тыкалось ему в ногу. Пряча телефон в карман, Никита опустил глаза и увидел, что это Конрад. Он стоял рядом и нетерпеливо бодал его головой, всем своим видом показывая, что все необходимые дела им сделаны, пора бы и до дому, до хаты.
* * *
Весь следующий день Никита пытался дозвониться до Галины, но трубку никто не брал. Сорвавшись с работы раньше времени, он поехал к ней домой и долго звонил в дверь, пока из соседней квартиры не высунулась древняя старушонка.
- Так нет никого, милый! – просветила она недалекого мужика, который никак не мог это понять. – Аня где-то в другом месте живет, а Галя в церкви, на службе.
- А где церковь, не подскажете?
- Да тут пешочком, минут двадцать. Как выйдешь со двора, сначала по улице направо до конца, а потом через пустырь напрямки. Там увидишь. Можно и на маршрутке, только они ходят редко.
Бабка нырнула в свою квартиру, бурча себе под нос, впрочем, довольно громко:
- Неужели у Гальки мужик нашелся? С ума сойти!
Пешочком Никита, разумеется, не пошел, а на машине добрался минут за десять, поскольку пришлось дать крюка в объезд пустыря. Церковь была новая и, надо сказать, довольно неказистая, словно построенная на скорую руку. На белой штукатурке выделялись некрасивые разводы, а позолоченные главки были какие-то тусклые. Кругом лежали кучи строительного мусора, валялись кирпичи и доски. На паперти сиротливо мок под дождем мешок цемента.
Перекрестившись, Никита зашел вовнутрь. В темноте кое-где горели свечи. Молоденький мальчик-служка в стихаре не по росту читал Шестопсалмие, запинаясь, пропуская слова и безбожно перевирая ударения. Прихожан Никита насчитал десятка полтора, не больше. Служба была будничная, рядовая, поэтому Галин хор пел на клиросе, слева от Царских врат. Если, конечно, это можно было назвать хором.
Презрев неписаные правила, на скамейке сгрудились две бабушки в белых платочках, девица в слишком короткой для певчей юбке и абсолютно лысый толстячок пенсионного возраста. Они зевали и шушукались. Галина, все в том же сером платье, в котором была на бабушкином юбилее, стояла чуть поодаль и при свете маленькой лампочки следила за чтецом по Часослову, свирепо гримасничая при каждой ошибке.
Наконец мальчишка закончил, громко, с облегчением вздохнул и убежал в алтарь, наступая себе на подол. Хор лениво встал и под Галино дирижирование затянул по слогам ектенью: «Гос-по-ди, по-ми-луй!». Невыразительный голос регента совершенно потерялся среди старческих альтов, откровенно противное сопрано девицы в короткой юбке резало слух, а толстячок, прикрыв глаза, самозабвенно пел в свое удовольствие то жидковатым басом, то тенором.
Никита давно заметил, что есть храмы, из которых не хочется уходить, а есть такие, в которых трудно выстоять даже десять минут. Он не знал, от чего или от кого это зависит: от тех, кто строил, или кто служит, или кто в них молится, но зато твердо знал, что в этот без крайней необходимости не придет больше никогда в жизни.
Он подошел поближе к клиросу – так, чтобы лучше видеть Галину. Он вспомнил Светин рассказ о том, как в церковном хоре пела их прабабушка, и о том, что именно в церкви увидел ее впервые злосчастный Константин Захарьин.
Где-то ближе к «Взбранной Воеводе» Галина наконец Никиту заметила. Вскинула удивленно брови, слегка кивнула. После службы он дождался ее, предложил подвезти. Галина молча пожала плечами и пошла за ним к машине. Никита всей кожей, сквозь свитер и куртку, чувствовал, как пристально им смотрят вслед.
- И ты туда же? - скривилась Галина, когда он спросил ее о матери. – Тебе она тоже понадобилась?
- Лично она лично мне не нужна, - оборвал ее Никита. – Так ты знаешь, где она?
- Не знаю и знать не хочу.
- Скажи, это правда, что ты… что она…
- Что я застукала ее в койке с мужиком? – фыркнула Галина. – Правда. Только если бы это был просто мужик, я бы еще кое-как стерпела. В конце концов, она уже вполне взрослая тетенька, а на мои взгляды ей глубоко наплевать. Ладно, тебе скажу, так и быть. Это был Маринкин муж. Я ей даже и не говорила ничего. Ну, почти. Она сама психанула и убежала. А потом ко мне пришел этот… извращенец и такого наговорил, такого наугрожал. Даже повторять противно. Ну, чтобы я молчала. Так что не выдавай, а то он, по-моему, совершенный псих.
- Слушай, а как мне все-таки ее найти?
- Скажи, зачем.
Поколебавшись, Никита все-таки признался – все равно это ведь скоро станет всем известно:
- Бессонов пропал. Может, она знает, где он.
- Как это пропал? – не поверила Галина. – Такое не пропадает.
- А так. Ушел на работу, но на работу не пришел.
- А тебе это зачем?
- Марина с ума сходит. Заявление в милицию не принимают еще. Вот она и попросила помочь.
- А тебе что, больше всех надо? – зло сощурилась Галина.
- А как насчет любви к ближнему?
- Ой, да хватит тебе. Ладно, можешь к ней в диспансер заглянуть, если не боишься подцепить какую-нибудь дрянь. По субботам она до обеда принимает. Должна, во всяком случае, по расписанию.
- А сотовый?
- Сейчас напишу, - Галя написала на вырванном из записной книжке листке телефон и сунула Никите в карман куртки. - Ну, вот и приехали. Подняться не хочешь? Кофейку попить? Тебе понравилось, как мы пели?
Галины глаза странно блестели, в голосе зазвучали игривые нотки. Это настолько не вязалось со всем тем, что Никита о ней знал, что его чуть не передернуло. Вот тебе и тихий омут! У него была одна знакомая, которая, постно поджав губы, говорила: «Ах, человек слаб. Но ведь есть же исповедь». Похоже, Галина из той же породы. Очень много требует от других, но для себя готова делать поблажки, если уж очень захочется.
Никита спешно отказался от приглашения, буквально выпихнул Галину из машины, как вчера выпихивал из подъезда Конрада, и поехал домой.
* * *
Визит к Анне в кожвендиспансер ничего не дал. Она тоже пребывала в крайнем беспокойстве, потому что Алексей должен был ей позвонить еще два дня назад, но так и не позвонил. По его сотовому никто не отвечал.
Анна сидела за своим столом и некрасиво плакала, роняя на белый халат черные от растекшейся туши слезы.
- Я знаю, с ним случилось что-то ужасное, - твердила она. – Его убили. Вот увидишь!
В кабинет заглянула медсестра, которую Анна отправила погулять, когда пришел Никита. Увидела, в каком состоянии ее начальница, ойкнула и исчезла. Никита чувствительно встряхнул Анну за плечи.
- Прекрати орать! – тихо, но внушительно сказал он. – Мне кажется, тебе лучше все рассказать. Мне рассказать. Не волнуйся, я не побегу в милицию. Может, все еще не так страшно.
