– Ты же сказал, что осенью в школу? – удивился я.
– А это папа сказал, чтобы я все равно учился, заранее. Скоро китайский еще учить буду.
– Ну, вот это даже не знаю – на кой хрен. Оно, конечно, китаезы наглеют и лезут через границу, как тараканы. Но чтобы еще и язык их учить! Или он из тебя дипломата хочет сделать? – Пробка постепенно рассосалась, и я, наконец, прибавил ходу.
– А кто это? – вдруг спросил спиногрыз.
– Кто «кто»? А, дипломат?
– Ну да. Тошнит меня.
– Это от укола, – сказал я и повернул направо, – я тебе два кубика дряни всадил. Честно скажу – по расчетам выходило, что один, максимум полтора надо было. Ну а вдруг у тебя физиология феноменальная какая-нибудь? Очнулся бы не вовремя, повязали бы меня… Ты, Коля, водички попей. Я же не зверь, запасся. Полегчает. А дипломат… – Я аккуратно встал перед красным и задумался. – Дипломат – это, вообще-то, враль. Профессия у него такая. Примерно как адвокат, но гораздо хуже. Адвокат только тебе может жизнь сломать, а дипломат – всей стране. Но может, я и ошибаюсь. Приедем, в словарь загляну…
– Мама говорит, что врать нехорошо…
– Ты лучше у папы спроси – хорошо или нет. Тот еще подонок.
Коля обиженно захлюпал носом.
– Да ты не плачь, Маугли! В этом мире все подонки. Это я тебе подарок делаю – раньше сообщаю, чем ты сам с этим столкнешься…
В общем, так мы и говорили. Ни о чем. На Красный проспект я не поехал. К чему самый центр? На Серебренниковскую свернул да притормозил у кафешки какой-то… Тихая, незаметная, безликая улица. Может быть, поэтому именно там расположено Главное управление МВД…
9
Сергей петлял по дороге, разбрызгивая ледяную грязь. Час пик, пробки, бестолковые пешеходы, залепленные дорожные знаки, суета, дым, тоска… Владу срочно был нужен Милевич. Костя не имеет эмоций, Костя хорошо просчитывает, Костя опытный… Сотовый заверещал резко и требовательно. На сиденье валялась зверски изуродованная упаковка от точно такой же клипсы, какую час назад где-то посеял Влад – подключать и настраивать долго не пришлось. Но она еще была новая, жестковатая, и сразу впилась в ухо какой-то деталью. Вроде бы у старой гарнитуры такой детали не было… На дисплее светился номер Марле Зои Георгиевны.
– Да?
– Гесс ху как говорится, Владимир Геннадиевич! Сдается мне, вы уже подняли на ноги вашу службу безопасности… А может, наоборот – лично всю перестреляли. Да ну и ладно. Невелика потеря.
«Может, я сплю? – подумал Влад. – Вот сейчас заиграет будильник. Сороковую симфонию Моцарта, например, или что там на сегодня запрограммировано? Я открою глаза. Наташа сварит кофе, а еще через двадцать минут у подъезда остановится Сергей и свяжется по сотовому. Ну почему я так странно сплю?»
– Знаете, Владимир Геннадиевич, – продолжил голос, – у меня для вас сюрприз. Сейчас передам трубку Коле! Разумеется, вы не должны его пугать, вы же понимаете. Впрочем, дело ваше. Заодно узнаем, насколько вы разумны…
Гиреев подскочил на месте, одной рукой поправил жестковатую блютус-гарнитуру и тут же почувствовал, как предательски вспотели ладони.
– Папа! – приглушенно прозвучал голос Коли.
– Сынок, – сжал кулаки Влад, – ты в порядке? Я скоро заберу тебя, не волнуйся! Ты как себя чувствуешь? Ты есть хочешь? – совершенно ни к селу ни к городу скороговоркой проговорил Гиреев.
– Не хочу. Дядя Камень сказал, что мы скоро вернемся и поедим!
– Дядя кто? – удивился Влад.
– Камень. Папа, я домой хочу!
Гиреев вцепился зубами в свой кулак и помолчал. Безумно и угрожающе вращались светлячки в голове, не находя никакого выхода. Почему надо было последнюю неделю спать по четыре часа? Куда он спешил?
– Потерпи, Коля… Ты скоро будешь дома, я тебе обещаю. Побудь немного с дядей, я очень скоро тебя заберу, слышишь? Веди себя хорошо, не плачь, не капризничай, я тебя очень прошу!!! Очень!!! Дай трубочку дяде Камню. Я тебя люблю, сынок!
– Ага! – повеселев, ответил Коля, после чего раздался шорох и в ухо проник ненавистный голос, у которого было только одно отличие от миллиона похожих голосов – он как будто всегда безмолвно смеялся.
– Вы хорошо держитесь, Владимир Геннадиевич…
– Почему Камень? – перебил его Гиреев.
– Да какая разница? На самом деле я просто хочу, чтобы вы не думали на людей с реальными именами. Они-то чем виноваты? Это у нас с вами задача, а не у них! Камень, ножницы, бумага… Помните такую детскую игру?
– Помню. Мы в нее играли.
– В курсе. У нас с вами было, образно говоря, одно детство и одна социальная ниша.
– Я вас знаю? – насторожился Влад, разжимая кулаки и вытирая ладони о сиденье.
– Ну вот… – беззвучно засмеялся голос, – сейчас вы начнете перебирать всех детских врагов и составите список человек на десять-двадцать. Уверяю вас, это ни к чему не приведет. Не было меня в вашем дворе. Никогда не было… Но вернемся к нашим парнокопытным. Сейчас без пяти шесть. Не будем мелочиться. Округляем, считаем, что восемнадцать ноль-ноль. Ровно через сутки должны умереть либо вы, либо ваш сын. За первое вы в ответе, за второе я. Мне кажется, справедливо… Да и времени предостаточно. Успеете завещание написать, распределить, так сказать, материальные блага, отдать распоряжения…
«Почему он все время смеется?» Странно, но, чем больше разговаривал Влад, тем больше он успокаивался… И даже начал испытывать что-то типа если не симпатии, то желания понять уж точно. «Не хватало мне еще стокгольмского синдрома сейчас», – подумал Гиреев и приказал себе снова ненавидеть эту скотину.
– А еще мой вам совет – не стоит тянуть. Сами подумайте – еще час, ну два, и Наталья начнет на куски разваливаться. Я листал ее кардиограмму в больнице – не могу сказать, чтобы идеальная. Вашу смерть она тоже, конечно, будет оплакивать. Но вы себе представить не можете, как она переживет – если вообще переживет – потерю Коли…
– Зачем вам это нужно? – спросил Гиреев. – Ну хорошо, умру я – что это тебе даст? Какие проблемы ты решишь? Что изменится? Не вообще – в твоей конкретно жизни, а, Камень?
– Вот, – удовлетворенно произнес голос, – вовремя!
– Что вовремя? – спросил Влад.
– Вот теперь я согласен перейти на «ты». А то орал, ругался… Видишь, Влад, можно же друг друга понимать… Эх, если бы оскорбления могли хоть что-то решить… Хочешь угрожать – давай, я не против. Хочешь будущее мое предсказать – да ради бога. Можешь пытки мне описать, веревку, на которой меня повесишь, арматуру, которая меня проткнет. Да на здоровье. А оскорбления – это неконструктивно…
– Ты не ответил!
– А я и не отвечу. Отбой, Влад! Будет еще время разбрасывать камни! Немного, но будет! – беззвучно смеясь, сказал голос и отключился.
