Да, мы вправе задаться таким вопросом, говорила себе Делорм полчаса спустя, пытаясь проехать по центру Монреаля, не попав при этом в классическую «аварию с участием нескольких автомобилей». Дождь был не очень сильный, но тем не менее он очевидным образом сеял недоумение и смущение среди местных водителей.
Остановившись на ближайшем светофоре, она позвонила Желаги.
— Что там с доктором Шокеттом? Что он говорит насчет того, где он был в понедельник вечером?
— Этот тип мог бы преподавать курс алиби, — съязвил Желаги. — Мало того, что у него есть три свидетеля, которые играли с ним в бридж, так еще и все три — совершенно кристальные люди. Один — директор больницы Онтарио, другой — попечитель школьного совета, а третий руководит местным центром помощи детям. Просто какой-то совет директоров.
— Ты говорил со всеми по отдельности?
— Да, со всеми по отдельности. Они были такие вежливые. Хотел бы я, чтобы у моих друзей были такие же манеры.
— Это вряд ли. Все твои друзья — копы.
Не успела Делорм убрать телефон, как он зазвонил. Это был Малькольм Масгрейв.
— Ну что, теперь вы перестали донимать моих коллег, детектив Делорм? Или вы хотите допросить вообще всех, кто служил и служит в Конной полиции?
— Не сердитесь на меня за Симмонса. Вы же понимаете, я должна была его проверить.
— Не говорите, я сам догадаюсь. Выяснилось, что он никого не похищал и не убивал, так? Видите ли, я стараюсь по возможности не брать в свою группу похитителей людей и убийц.
— Крейг Симмонс перестал быть подозреваемым по этому делу, — сформулировала Делорм. — Вот и все.
— И мы никому не скажем о том, как мы вторгаемся в частную жизнь сотрудника Королевской конной полиции, ведь так?
— Не совсем понимаю, о чем вы.
Прямо перед ней вылетел черный «сааб», совершая запрещенный левый поворот; при этом водитель имел наглость даже обругать ее. У нее возникло сильное желание приказать ему прижаться к обочине, хотя на Монреаль ее полномочия не распространялись.
— Думаю, вы отлично понимаете, о чем я, — ответил Масгрейв. — На свете нет ни одного сотрудника полиции, который хотел бы обнародовать детали своей личной жизни, будь то вы, ваш партнер или Крейг Симмонс. Для этого надо быть святым, что большая редкость.
— То есть вы знаете? Я имею в виду — о том, что капрал…
— Остановимся на этом, Делорм. Я знаю все, что мне нужно знать, о моих парнях. И о женщинах, которые со мной работают, если уж на то пошло. Я просто подчеркиваю, что у нас с вами в этом есть взаимопонимание. По крайней мере, надеюсь, что оно есть. Что, я должен сказать что-то еще?
— Нет, — ответила Делорм. — Как всегда, вы очень ясно выразились.
— Наслаждайтесь Монреалем, — пожелал ей Масгрейв. — Приятный город.
Теру жил на улице Сен-Юбер в районе Виллерэй, почти в самом центре Монреаля. В этих местах обитали в основном франкоканадцы, но Делорм заметила еще и итальянские, португальские и арабские вывески. Среди пешеходов, судя по всему, преобладали студенты и представители рабочего класса. Старые пыльные магазины тканей чередовались с недавно выстроенными бутиками и крошечными кафе.
Делорм припарковала машину Конной полиции, замаскированную под обычную, у галантерейной лавки. Дом номер 7540, который она искала, располагался на полквартала южнее, среди выводка маленьких квадратных строений, расставленных в ряд, словно для защиты, перед греческим православным храмом. Она позвонила в дверь, рядом с которой висели две таблички: «Теру» и «Бо-Солей». Пока она ждала, опять начался дождь.
Дверь открыла полная женщина средних лет, ее лицо обрамляли черные вьющиеся волосы.
— Oui?
[13]
— Мадам Теру?
— Oui?
Делорм по-французски объяснила, что она работает в полиции Северного Онтарио и надеется, что мадам Теру сможет помочь ей в одном расследовании. Из дома доносились крики и болтовня детей. Кто-то с кем-то столкнулся, и началась яростная перепалка.
— Извините, — сказала женщина. — Муж не общается с полицией.
Небольшой подвижный человек с темными глазами и темными волосами, в которых пробивалась седина, возник за спиной женщины. Он надевал пальто.
— Убирайтесь, — бросил он. — Вы слышали, что сказала моя жена.
— Никто за вами не охотится, — заверила его Делорм. — Мне просто нужна кое-какая информация.
— «Кое-какая информация»? Только-то? — Мужчина протиснулся мимо нее и сбежал по ступенькам. — Из-за информации убивают.
Он прыгнул в свой пикап и укатил.
— Извините, — пробормотала женщина. — Но я же вам говорила…
— Да-да, — подтвердила Делорм. — Можно мне от вас позвонить, чтобы вызвать такси? Машину забрал мой коллега.
Женщина открыла дверь шире. Делорм вошла в холл, где стояло пианино и десяток маленьких пластмассовых стульев. Справа, за застекленными створчатыми дверями, молодая женщина в обтягивающих джинсах водила хоровод с группой дошкольников.
— Телефон в кухне. Вот сюда.
Делорм набрала номер и тут же разъединилась. Потом сказала в трубку:
— Через какое время? И это самое раннее? Да, я понимаю, что дождь… Хорошо. Спасибо.
Миссис Теру поставила на поднос яблочный сок, положила туда же бисквиты из арроута
[14]
и понесла все это в смежную с кухней столовую. Стены во всех комнатах были увешаны детскими рисунками. На некоторых были восторженные надписи: «Je l'aime, Francoise!»,
[15]
«Ma deuxieme mere»
[16]
и прочее в том же духе, с неизбежными ошибками в правописании. На весь дом пахло супом и чем-то печеным. Трудно было себе представить, что здесь живет террорист, пусть даже бывший.
— Боюсь, такси будет только через полчаса, — сообщила Делорм.
— В дождь у нас всегда так. Хотите кофе?
— Нет-нет, ничего, спасибо. Не обращайте на меня внимания.
— Я не могу не обращать на вас внимания, ведь вы в моем доме. Выпейте кофе.
— Спасибо. Вы очень любезны.
Наливая кофе, добавляя в него молоко, Франсуаза Теру являла собой образец домашней хозяйки — дородная, представительная, журналисты берут у таких интервью, когда им нужно «мнение матерей» по поводу деятельности местного школьного совета. Кофе был темный, ароматный, без малейшего привкуса горечи. Делорм казалось, что кофеин буквально пронизал ее светом.
