Он смочил его спину холодной водой, бережно промокнул ее.
— Теперь тебе нечего бояться. С первой минуты, как я тебя увидел, помнишь? Внизу у лифта? Я заглянул в твои глаза и сказал Глории: «Ваш сын станет жрецом. И жрецом могущественным».
Реймонд помнил эту историю, но старик не уставал вновь и вновь повторять ее.
Дядя Виктор втер какую-то мазь в глубокие продольные борозды на спине Реймонда. Боль стала стихать, ее уже можно было вытерпеть.
— Ты больше не будешь испытывать страха, Реймонд. Поверь мне. Ты станешь самым могущественным из жрецов. Великим ловцом душ.
А потом Виктор сделал вещь совершенно неожиданную — встал на колени и поклонился Реймонду.
25
Стивен П. Расселл приехал хорошо экипированный: соломенная, с обвислыми полями шляпа, сетка от насекомых, жидкость «Офф» для прогулок по лесу — он был во всеоружии. Будучи самым продаваемым акварелистом в Алгонкин-Бей, Стивен П. Расселл гордился своей привычкой работать в любую погоду и на любой натуре. Его древний фургончик «вольво» был набит сапогами, зонтиками от дождя и солнца, сандалиями плюс дождевик и термос с кофе, не считая обычных принадлежностей художника-любителя — мольберта, кистей, красок и шаткого раскладного стульчика.
Березовые рощицы были его хлебом и даже с маслом, особенно когда ветви были покрыты снегом или каплями дождя. Два-три таких пейзажа с березками он каждые выходные в конце недели продавал на сельской ярмарке. На такой доход, конечно, не проживешь, но в качестве добавки к пенсии, выплачиваемой ему попечительским советом школы раздельного обучения в Ниписсинге, это было очень даже неплохо. Особой его гордостью было умение передавать серебристый оттенок березовых листьев — деталь, над которой он сейчас и трудился.
Крепкий ветерок ерошил листву, как кошачью шерсть. Возле берез росли еще и хилые сосёнки, но ими художник особенно не занимался — мазанет потом зеленым, и вся недолга. Что удобно в акварели, так это то, что всегда можно прибегнуть к размытым пятнам там, где не желаешь особенно выписывать. Сосны Стивену П. Расселлу не очень-то удавались.
Вот с березовой листвой надо будет повозиться, она требует максимума внимания и сосредоточенности. Однако уже некоторое время сосредоточенность его слабела, а внимание рассеивалось. При том что он мог работать часами, думая лишь о технике и предмете изображения. Но сегодня он чересчур рано прикончил свой кофе в термосе, и человеческая природа брала свое.
Он отвернулся от мольберта — за спиной у него была строительная площадка. Нет, идти надо в другом направлении. Он с трудом встал со своего стульчика — о эти боли и ломота в костях, радости так называемого заслуженного отдыха! — и затрусил на плохо гнущихся ногах в сторону зарослей.
Поначалу он не понял, что это там такое. Это «что-то» находилось сбоку от него, и зрение к тому же застилала сетка. Он даже вздрогнул сперва, испугавшись, что его застигли облегчающимся прилюдно. Лишь подняв «молнию», он осмелился конфузливо повернуться и только тогда понял, что замеченный им человек был не в состоянии что-либо увидеть.
26
К тому времени, когда Кардинал прибыл на место, там уже собралась кучка полицейских. От нее отделился и стал заполнять бланк бледный худощавый мужчина. Ветер срывал бланк с планшетки, завивая уголки листка. Кардиналу повезло и на этот раз: коронером был доктор Майлс Кеннан. Оторвав папиросную бумагу копии, Кеннан вручил ее Кардиналу.
— Совершенно очевидно, что тут мы имеем дело с умышленным убийством, детектив. — Говорил Кеннан негромко, с придыханием. — Так что не забудьте передать от меня привет и наилучшие пожелания Центру судебно-медицинской экспертизы.
— «Причина смерти, — прочитал Кардинал на листке, — огнестрельное ранение и/или травма от удара тупым предметом». Вот как?
— Когда вы взглянете, то поймете, что я имею в виду, — выдохнул Кеннан. — Причиной смерти могло стать как то, так и другое. Лишь патологоанатом скажет вам это точно. — Доктор шлепнул себя по шее: — Господи, как же надоела эта мошкара!
— А время смерти?
— Этот вопрос вам также придется адресовать Центру. На мой взгляд, с момента смерти прошло не меньше двенадцати часов и не более суток.
— Хорошо. Спасибо, доктор.
Кардинал подлез под заградительную ленту. Там ползали на четвереньках и с пакетиками для вещдоков Арсено и Коллинвуд. Делорм разговаривала по мобильнику, видимо, беря кого-то за грудки.
— Звонишь в Центр? — спросил Кардинал.
Она кивнула.
— А нас кто вызвал?
— Местный художник. Знать ничего не знает.
— Хорошо, Лэн. Спасибо, — сказала она в трубку и дала отбой. — Я просила Вайсмана задержать кого-нибудь из баллистиков.
— Но уже и так поздно.
— Ага. Вайсман так и сказал. — Делорм пожала плечами. — А я уж так старалась его охмурить.
— Не получилось. Не на такого напала. Труп идентифицирован?
— К сожалению, не удалось. При нем нет ни бумажника, ни документов — ничего. На вид лет двадцать пять — двадцать восемь, рост пять футов девять дюймов, вес — фунтов сто пятьдесят. Кроме этого, ничего сказать не можем.
— В карманах ничего нет?
— Десятидолларовая купюра, немного мелочи и пластиночка спичек из «Бильярд-империи Дуэйна».
Немного отойдя, Кардинал оглядел место преступления. Грунтовая дорога упиралась в заросли. Даже Кардинал, не будучи экспертом-криминалистом, замечал свежеполоманные ветки и сучья. Возле головы убитого натекла лужа крови. Брызги крови были и выше — на белых стволах берез. Определенно его и убили здесь, не просто бросили сюда.
— Не очень представляю себе, как это происходило, — сказала Делорм. — Вряд ли убийца сидел здесь в машине, поджидая жертву. Наверно, они вместе, вдвоем, а может быть, их было и больше, приехали сюда зачем-то. Потом между ними произошла какая-то ссора, и один пришил другого.
— Пулю в затылке трудно посчитать случайностью, — сказал Кардинал.
— Верно. Это больше смахивает на казнь.
— Шина, — произнес Коллинвуд, как всегда, односложно.
Сидя на корточках, он чуть откинулся назад, чтобы они могли увидеть кусочек белого пластыря, над которым он склонился. Затем он поднял пластырь, перевернул его и показал четкий отпечаток.
— Отличная работа, — похвалил его Кардинал. — Остается только надеяться, что этот автомобиль принадлежал убийце, а не подрядчику на стройке.
Арсено находился в нескольких метрах от них. Сейчас он поднялся, делано стеная, дескать, ох как хрустят коленки! В руках он держал маленький пластиковый пузырек, которым и взмахнул сейчас, подзывая Кардинала, как машут палкой собаке.
— Сейчас, сейчас, Шерлок, — сказал Кардинал. — Ну что там у тебя?
