Там стоял железный котел, и из него торчали длинные ветки. Терри заставила себя подойти к котлу и, затаив дыхание, заглянуть внутрь. Темная мутная жидкость казалась грязной, как помои в сточной канаве, но что плавает внутри, видно не было. Взяв в руку одну из палок, она помешала жидкость. На поверхности показалось и поплыло, медленно переваливаясь, нечто волосатое — со ртом, носом и ямами, где полагалось бы находиться глазам.
Она бросилась бежать. Она продиралась сквозь заросли позади хижины, надеясь, что никто не заметит ее.
И вот она уже в «гостевой хижине» и кидает в рюкзак вещи. Она молит Бога, чтобы Кевин вернулся и они могли бы бежать отсюда вместе к чертям собачьим.
Молнию на рюкзаке заело, и она рвала ее ногтями, когда дверь открылась и на пороге возник Рыжий Медведь. Она закричала. Наверное, впервые в жизни она издала такой крик — внезапный, пронзительный. И разбудил ее этот крик, а вовсе не удар грома. Она сидела в постели, обливаясь потом, а перед глазами стоял Рыжий Медведь и все то, что она увидела в том страшном доме.
Сейчас она помнила больше, гораздо больше.
— Я ничего не видела, — еле выговорила она. — Клянусь. — Она никогда еще не слышала такого страха в чьем-нибудь голосе, уж не говоря о собственном.
— Вы не станете никому звонить, не станете дожидаться Кевина, не станете прощаться. Вы возьмете свои вещи, и вас отвезут на вокзал или в аэропорт. Провожатый ваш подождет прибытия поезда или самолета. Вам повезло, что я не убиваю вас. Но это не из милосердия. — Он указал на небо. — Тут дело в луне.
— Я никому ничего не расскажу, — сказала она. — Клянусь, ни единой живой душе.
— Конечно, не расскажете. Ведь это было бы плохо для Кевина. А мы же оба не желаем ему зла, верно?
Дождь и ветер с озера теперь ощущались сильнее. Она приняла решение. Лучший способ помочь Кевину — это рассказать детективу Кардиналу все, что знает, описать лагерь, и белые хижины, и острова вдалеке. Он поймет, где все это находится.
Она сошла с кирпичной дорожки и повернула назад к городу. На площадке напротив бара «Международный», как и в прошлый раз, маячили три-четыре паренька. Она перешла улицу, направившись к ним.
— Ну что, нашли брата?
Это был тот, что постарше, который так презирал приверженцев героина. Но разве один он их так презирает? Остальных трех она не узнала.
— Я решила потом еще попробовать.
— Хотел бы я, чтоб мои родные так обо мне беспокоились.
— Твоим родным на тебя наплевать, — сказал туповатого вида хлипкий паренек.
— Точно, — ответил тот, что был выше ростом.
— Вот я и говорю.
С ними был парень повзрослее. Вел он себя более сдержанно. Но поглядывал на нее с некоторой заинтересованностью.
— Кого вы ищете? — спросил он. — Я знаю всех.
Терри сказала.
— Где вы видели его в последний раз?
— Здесь, в городе. — Она подозревала, что упоминать лагерь может быть опасно.
Парень пожал плечами:
— Я знаю нескольких Кевинов. Как выглядит ваш?
Терри взглянула на него. Его худое лицо выражало любопытство, но не слишком сильное. Опасений он не внушал. И она описала ему Кевина.
— Да, конечно. Я его знаю. И даже утром видел его.
— Где?
— Вы знаете таверну «Чинук»?
Терри покачала головой:
— Это далеко?
— Довольно-таки. Дойдете до Фронт-стрит и сядете на автобус, что идет до Форельного озера. Все это займет час-полтора. Но можно заблудиться. Хотите, я вас отвезу?
— Нет, не стоит. Я найду.
— Мне это не составит труда. Я еду в том же направлении. — Он взглянул на часы: — Но вообще-то мне пора. Если вы решаете ехать со мной, то давайте.
Он повернулся и, перейдя через Оук-стрит, направился к глянцевой черной машине.
— Погодите! — воскликнула Терри. — Я с вами.
Она перебежала улицу и села на место пассажира. Двигатель машины был мощным, из тех, что, набирая скорость, откидывают тебя назад, на спинку кресла. Внутри пахло кожей и новым ковровым покрытием. Пока они ехали по центральным улицам, парень забрасывал ее вопросами: откуда она родом, чем занимается, долго ли пробыла в городе? Расспрашивал с интересом, но без назойливости. Он, казалось, немного нервничал. То и дело потирал маленький шрам на лбу.
46
Они ждали, когда переменится сигнал светофора. Обычно Кардинал был терпеливым водителем, но сейчас он хохлился за рулем и тихонько бормотал проклятия.
— Может, отправишься домой? — предложила Делорм. — У тебя измученный вид.
— Я нормально себя чувствую. Просто устал немного.
Делорм случалось видеть Кардинала усталым, но не до такой степени. Он был бледен, лицо осунулось, под глазами залегли глубокие тени, а во всей его повадке чувствовалось раздражение, по-видимому не имевшее отношения к работе.
— Это из-за Кэтрин? — спросила она.
Кардинал глубоко вздохнул и коротко ответил:
— Да.
— Она опять в больнице?
Зажегся зеленый свет, и Кардинал дал полный газ. Это было непохоже на него.
— Но такое ведь и раньше случалось, Джон. Она поправится, разве ты так не думаешь?
— С Кэтрин никогда не знаешь, на каком ты свете. Ведь год-другой она была в полном порядке, и я почему-то поверил, что на этот раз так будет всегда.
Никогда раньше он так откровенно не говорил о болезни. Лицо его, как стекло трещинами, покрылось страдальческими морщинками. Делорм хотела было утешить его, дескать, она поправится, это ненадолго, не стоит так волноваться, но подобрать подходящие слова было трудно, и она молчала, хотя и молчание казалось неуместным.
В Кризисном центре Нед Феллоуиз впустил их в свой кабинет, а сам пошел за Терри. Прислонившись к давно не разжигавшемуся камину, Кардинал как будто спал стоя.
— Странно, почему его так долго нет, — заметила Делорм.
В ответ Кардинал лишь прикрыл глаза.
Через несколько минут Феллоуиз вернулся.
— Похоже, что наша приятельница покинула Центр, — сказал он. — Она не отвечает на стук. В телевизионной комнате и в столовой ее тоже нет. И вот уже полчаса, как никто ее не видел. А я ведь ясно дал ей понять, что покидать здание она не должна.
— Мы тоже ей это говорили, — сказал Кардинал. — А кроме того, она знала, что мы едем к ней.
— Конечно, не она первая избегает встречи с полицией.
— Но она сама звонила нам. И хотела, чтобы мы приехали.
Феллоуиз вытащил из ящика стола связку ключей и повел их наверх. Делорм хорошо знала Кризисный центр. Будучи единственной женщиной-следователем в уголовном розыске, она часто препровождала сюда испуганных и избитых жертв домашнего тиранства. Знакомый запах ковров и старого дерева щекотал желудок.
