Удобнее всего было отслеживать перемещения волков зимой, когда земля покрыта снегом и на ней хорошо видны следы. Ведь, как и все животные, которые охраняют свою территорию, волки метят ее и активно патрулируют. Поэтому, определив границы территорий по снегу, мы потом легко могли их найти в любое другое время года. И снова мне на помощь приходили армейские навыки — умение добывать пищу, сохранять тепло, избегать перегрева или обезвоживания организма. При отрицательных температурах люди чаще гибнут от подобных вещей, чем собственно от холода.
В Айдахо меня поражал ярко выраженный контраст между временами года. Это напоминало мне детство — я так любил следить за изменениями в природе: вот новый оттенок листвы в зарослях, день становится длиннее или короче, воздух — теплее или холоднее. Правда, в Скалистых горах краски были другие, непривычные, но совершенно феерические. Леви однажды рассказал мне легенду о том, почему осенью все становится таким разноцветным. Мы с ним часто бродили по лесу вместе, совсем как когда-то с дедушкой, и он точно так же останавливался тут и там и опускался на колени, чтобы рассмотреть чей-нибудь помет или следы животного. Однажды во время прогулки он в очередной раз припал к земле, как вдруг я увидел меньше чем в сорока метрах от нас большущего медведя. «Медведь!» — воскликнул я в ужасе. «Я знаю, — невозмутимо ответил Леви, — он наблюдает за нами уже минут двадцать».
Я не мог побороть охватившей меня паники. «Но это же настоящий огромный медведь, а нам негде спрятаться, у нас нет даже машины, и мы здесь совсем одни!» Я где-то слышал, что медведи способны бегать быстро, как лошади, и карабкаться на деревья. Но Леви спокойно посоветовал мне расслабиться. Он сказал, что его народ заключил мир с медведями, поэтому бояться нам нечего. «Когда-то, давным-давно, — неторопливо продолжал он, пока я лихорадочно продумывал пути к отступлению, — трое охотников преследовали по лесу медведя. Раненный в спину, он отыскал самую высокую и неприступную гору и залез на ее вершину, куда почти невозможно было добраться. Но охотники не отставали. Тогда, в отчаянии, медведь прыгнул на небо и продолжал бежать там. Охотники последовали за ним. Их можно увидеть и по сей день — в созвездии Большой Медведицы. Каждую осень, достигнув края неба, медведь переворачивается и начинает бежать в обратную сторону. В это время кровь из его раны капает на землю и окрашивает багрянцем листья».
Сказки сказками, но реальность была такова, что в горах водилось полным-полно опасных животных. Одна из студенток в тот год занималась бегом. Два раза в день — утром и вечером — она пробегала в направлении города мили три или четыре и возвращалась обратно. Как-то раз я выехал из лагеря за едой для волков и увидел следы девушки на свежем снегу. Спустя примерно милю к ним присоединились следы большой кошки. Это был огромный кугуар, который явно заинтересовался студенткой и шел за ней незамеченным почти до самого лагеря. Возможно, он следил за ней и раньше — эти животные могут по нескольку дней выслеживать добычу прежде, чем напасть. А она уже три недели повторяла один и тот же маршрут. После этого девушка решила не испытывать судьбу и прекратила свои пробежки.
Но опасности таились не только в лесу. Каждую неделю мы ездили в Винчестер, чтобы принять душ и выпить пинту-другую пива. В один из таких вечеров мы случайно попали в паб, где проходил турнир по караоке. На моей родине, в Англии, караоке считалось не более чем развлечением для подвыпивших людей. Я, бывало, любил подрать глотку, залив в нее предварительно пива столько, что хоть этикетку клей. Чем больше я пью — тем веселее мне становится. Откуда мне было знать, что у местных жителей совсем другое отношение к караоке — все певцы у них полупрофессионалы, и проводятся даже региональные первенства. И вот дернул же меня черт вызваться поучаствовать. Как только я запел собственную версию хита «Битлз» Yesterday: Leprosy… I'т just half the man I used to he… — которая всегда вызывала бурю восторга у моих армейских друзей, — меня чуть не линчевали на месте, и я вынужден был спасаться бегством.
Я никогда не злоупотреблял спиртным, но один из работников Центра регулярно напивался до поросячьего визга и по утрам возвращался в лагерь, еле держась на ногах. Его типи стоял совсем рядом с волчьим вольером, и он плелся домой вдоль ограды. Мы стали замечать, что каждую субботу, когда он шел мимо, пьяный в хлам, шатаясь и распространяя запах перегара, волки буквально впадали в бешенство. Они хорошо знали этого человека и тем не менее вели себя как при виде добычи — кидались на ограду, носились взад-вперед в охотничьем задоре. Мы решили, что, скорее всего, на них так действуют пары алкоголя, потому как вообще-то они никогда не проявляли агрессии по отношению к людям — а к тем, кто ухаживал за ними, и подавно.
Мы провели небольшой эксперимент. Сначала мы полили этого человека спиртом и попросили его пройти мимо ограды ровной походкой, как ни в чем не бывало. Волки и ухом не повели. Но когда он, будучи трезвым как стекло, начал шататься и спотыкаться — тут они словно с цепи сорвались. Мы засняли все это на видео, чтобы разобраться, в чем тут дело. А потом один из биологов принес сделанную им видеозапись, где волки охотились на стадо бизонов. Один из телят был ранен. Когда мы сравнили его походку с пьяной поступью нашего товарища, то сразу все поняли. Запах алкоголя был тут ни при чем. Просто волки видели в нем добычу, которую без труда смогут завалить — если только доберутся до нее. И надо сказать, наше открытие поставило под вопрос его дальнейшую работу со стаей.
Глава 11
На зов природы
Эти волки родились в неволе, но сохранили все инстинкты диких животных. Их поведение всегда было непредсказуемым, а пребывание среди них — опасным. Нельзя было ни на миг позволить себе расслабиться и утратить бдительность. Со временем я стал все чаще задумываться о том, что может представлять собой совершенно дикая стая волков, которые никогда не видели людей. Примут ли они меня? Вот было бы воистину захватывающее приключение! К тому же хотелось проверить теорию Леви о том, что в Скалистых горах давно обитают дикие волки, использовавшие для своего перемещения древние маршруты, и выяснить, что это за маршруты.
Биологи из нашего лагеря приняли мой план в штыки. Они заявили, что он противоречит не только науке, но и здравому смыслу и всю эту идею иначе как самоубийством не назовешь. Для них я был всего-навсего бродягой-неучем, да к тому же иностранцем — и с этим трудно было поспорить. То, что я собирался сделать, шло вразрез со всеми традиционными принципами. Биологи изучали предмет, не вступая с ним в контакт и следуя при этом четкой методологии. Но я-то не был ученым и не имел репутации в научных кругах, которую опасался бы испортить. Я не боялся провала, мне фактически было нечего терять, зато я мог многое приобрести.
У них имелось множество аргументов «против». Например, они беспокоились, как бы из-за меня волки не перестали бояться людей и не начали бесцеремонно подходить к ним вблизи ферм и деревень. Отнюдь не беспочвенные опасения — однако я, напротив, надеялся привить волкам некоторые знания о людях прежде, чем кто-то из них встретит мать, ведущую в школу малолетнего сынишку.
