Что касалось общения с остальными — мой рейтинг явно возрастал. Наши отношения постепенно становились все более близкими и доверительными. Чем-то эти волки очень напоминали живущих в неволе, но в некоторых аспектах отличались от них, и весьма значительно. Звуки и сигналы, составляющие их язык, были практически теми же, но эти животные выглядели в целом более сильными. Они словно постоянно находились в состоянии боевой готовности, чутко прислушиваясь ко всем звукам и запахам, ловя малейшее изменение в воздухе. Один из них постоянно стоял на страже, и даже щенки то и дело прерывали свои игры, чтобы оглядеться и прислушаться. Их схватки носили куда более яростный и жесткий характер, чем у волков Центра. И кусались они больнее. Поблажек мне не делалось никаких, и я ходил весь покрытый синяками и царапинами. Мой стеганый комбинезон не спасал от сокрушительной мощи их челюстей, а когда волк всем своим весом наваливался на меня и прижимал к земле, признаться, у меня поджилки тряслись от страха. Но, в общем, все это было вполне терпимо.
Когда боль становилась совсем уж невыносимой, мне приходилось взвизгнуть, чтобы меня отпустили. От этого звука волчица немедленно вскакивала на ноги и настораживалась. Она не подходила, чтобы помочь мне, но ее явно интересовало происходящее. Мои попытки приблизиться к ней наталкивались все на то же рычание и оскаленные зубы — симпатией тут и не пахло. Единственное, что меня утешало, так это то, что к щенкам она относилась так же нетерпимо, как и ко мне.
Ситуация зашла в тупик. С одной стороны, я вроде как стал членом стаи. Но не в полной мере. Волки то и дело удалялись в лес, оставляя меня в одиночестве. Иногда они выли, переговариваясь со мной, но это были не призывы, а скорее проверка связи. Они не приглашали меня следовать за собой, и я все еще понятия не имел, где они бывали и что делали, когда я оставался один.
Однажды ранним утром я пришел на поляну и снова увидел их, всех четверых, после долгого отсутствия. По обыкновению, я припал к земле, признавая их превосходство. Волки направились в мою сторону. На этот раз к ним присоединилась и суровая волчица. Она остановилась метрах в десяти и смотрела, как взрослый волк приветствует меня. Я чувствовал, что в поведении всей стаи что-то изменилось — они были явно более возбуждены и энергичны, чем обычно. Волк прыгнул на меня и повалил на землю. Я нисколько не переживал по этому поводу — он проделывал такое и раньше. Но прежде чем я понял, что происходит, на его месте оказалась волчица! Как обычно, она фыркала и рычала, но теперь не в тридцати метрах, а в десяти сантиметрах от моего лица! Я кожей ощущал ее дыхание. Она оскалила клыки. На долю секунды мне показалось, что это конец. Волк попытался вмешаться. Уж не знаю, что им руководило — желание спасти меня или помочь прикончить, но предводительница укусила его за морду, и он ретировался. Я лежал на снегу совершенно беспомощный, готовясь встретить печальную участь.
Следующие две или три минуты, пока волчица сидела на мне сверху, были самыми длинными в моей жизни. Но я не получил даже царапины. Потом она спрыгнула с меня и вернулась к остальным. Урок был окончен. Этот эпизод нисколько не изменил ее отношения ко мне, но для меня он имел огромное значение. Теперь я знал, что волчица не собирается убивать меня. Ведь, имея такую возможность, она сохранила мне жизнь. Раньше я считал ее опасной, но отныне воспринимал просто как сварливую тетушку, умудренную опытом и достойную всяческого уважения командиршу, обладающую на редкость скверным нравом. Нам предстояло научиться выносить общество друг друга.
Каждый вечер я боролся с искушением остаться ночевать с волками. С ними мне было бы в тысячу раз теплее, уютнее и безопаснее, но по привычке я продолжал покидать их с наступлением темноты и возвращаться на рассвете. Однажды вечером, когда все они были сыты и расслаблены и даже Тетушка Ворчунья пребывала в сносном расположении духа, я рискнул остаться и посмотреть, что из этого выйдет. Вот это была ночка! Я ни на минуту не сомкнул глаз — так будоражила меня смесь страха и любопытства. Зато вся стая безмятежно дрыхла до самого утра. Проснувшись, молодой волк подошел и лег рядом со мной. Он не касался моего тела, но я все равно ощущал его тепло. Это было так странно и приятно — после стольких месяцев одиночества чувствовать рядом спящее живое существо. Я слышал, как он дышит во сне, улавливал малейшее его движение. Наутро я чуть ли не на крыльях летал. Вроде бы со мной не случилось ничего особенного — я всего лишь провел ночь среди волков. Но это означало, что меня окончательно приняли в стаю. Я не испытал бы большего триумфа, даже если бы выиграл подряд три марафона!
Теперь я собирался перейти к следующему шагу — последовать за ними в лес. Как и любой новый этап в общении с волками, это было сопряжено с огромным риском. Если я и смогу не отставать от них, что весьма маловероятно, и они заведут меня куда-то далеко, то может статься, что я просто потом не найду дорогу обратно. А уж если они начнут охотиться, у меня точно не будет ни малейшего шанса успевать за ними. Я останусь один, в совершено незнакомом месте, потерянный и уязвимый. Но переживал я напрасно.
Всю следующую ночь волки бодрствовали, а с рассветом поднялись и отправились в лес. Я изо всех сил старался не отставать, но вскоре потерял их из виду в темноте между деревьями и вынужден был вернуться на поляну.
Печальный и разочарованный, я сидел там, надеясь, что вскоре увижу их вновь.
Ждать пришлось долго, но в конце концов они вернулись, а молодая самка даже принесла мне угощение — ногу оленя! Она какое-то время поиграла с ней, а потом, явно намеренно, бросила ее в мою сторону. Я принялся есть, а она спокойно сидела и смотрела, по всей видимости одобряя мой поступок. Я был голоден, а после нескольких месяцев крольчатины и прочей мелочи оленина казалась невообразимо вкусной. С тех пор так и повелось. Волки уходили на охоту, а я оставался — так как даже при свете дня угнаться за ними было выше моих сил. Но по возвращении они обязательно приносили мне что-нибудь поесть. Я так понял, что они не нуждались в моей помощи во время охоты, но были рады моей компании и кормили меня с удовольствием.
Иногда я выл, когда они уходили, и если расстояние между нами было не слишком большим — таким, что мои уши могли уловить звук, — то я слышал их ответ. А уж на пути обратно они теперь каждый раз предупреждали меня воем. Их голоса вызывали у меня очень теплое и радостное чувство. Я понимал, что привязался к этим существам всей душой и их общество стало для меня важным, почти необходимым. В их отсутствие я переживал за каждого члена стаи — а вдруг кто-нибудь из них не вернется? Их могли ранить или, не приведи господь, убить во время охоты — как это, скорее всего, произошло с пятым волком. Я каждый раз с замиранием сердца ждал их прихода и вздыхал с облегчением, только когда видел на поляне всех четверых. Я радовался даже альфа-ворчунье. Так мы обычно тревожимся за близких, когда те подолгу не возвращаются домой. Наши приветствия были необычайно бурными. Волки яростно вылизывали мне лицо и рот — так же как они проделывали это друг с другом. А я был так взволнован и счастлив, что отвечал им тем же — бегал от одного к другому, как маленький щенок, неистово вылизывал их, обнюхивал и всячески добивался их внимания. Только волчица не подпускала меня к себе — впрочем, она никого особенно не привечала.
