Она ничего не сказала, встала, забросила на плечо рюкзак, собираясь уходить.
— Подожди! — Дэн поймал ее за руку. — Если хочешь, я покажу тебе Чудову гарь.
Зачем он это сказал? Зачем вообще ему была нужна эта странная, неправильная девчонка, под самую завязку нафаршированная проблемами и комплексами?! Дэн не знал, просто чувствовал: Ксанка — одно из звеньев в той загадочной цепи событий, которую они взялись распутывать. Вполне возможно, что не самое последнее звено…
— Пойдем, — сказала она и посмотрела на калитку. — У тебя же есть ключ?
По лесу шли быстро, времени до вечернего построения оставалось не так и много, нужно было спешить. Дэн попробовал забрать у Ксанки рюкзак, но она отмахнулась от его помощи раздраженно и удивленно одновременно. Он не стал настаивать.
О том, что гарь уже близко, стало ясно по чахлому и больному подлеску.
— Скоро? — Ксанка казалась бледнее обычного.
— Уже почти пришли. Ты хорошо себя чувствуешь?
— Со мной все в порядке.
То, что с ней далеко не все в порядке, Дэн понял, когда они добрались до границы между живым лесом и выжженной землей. Ксанка немигающим взглядом смотрела на черный остов сгоревшего дерева, шептала что-то непонятное, а потом шагнула вперед…
Она шла, и от каждого ее шага в воздух поднималось сизое облачко пепла. Дэн мог видеть только ее напряженную спину и сжатые в кулаки руки. Он видел, как Ксанка замерла напротив дерева, а потом вдруг начала медленно оседать на землю.
Дэн не успел ее подхватить. Когда дело касалось Ксанки, его реакция безнадежно запаздывала. Она лежала на спине, и в ее широко открытых невидящих глазах плясало зеленое пламя. Точно такое же пламя выбивалось из-под ворота майки.
Это было тяжело, вынести ее за пределы очерченного огнем круга. Легкая, как пушинка, в обычной жизни, сейчас Ксанка, казалось, весила едва ли не больше его самого. Ноги не слушались, а в голове шумело. И этот запах… Пожарище, сгоревшая до кости человеческая плоть, смерть страшная, в муках… В какой-то по-настоящему страшный момент Дэну показалось, что он тоже горит, прогорает до кости, обугливается, превращается в сизый пепел… Страх подстегнул его, заставил совершить почти невероятное. Он вышел за пределы гари сам и вынес Ксанку. Он нес ее на руках еще метров двести, не останавливаясь, не оглядываясь, нес до тех пор, пока не исчез окутывающий ее зеленый свет. А потом без сил упал на мягкую, присыпанную прошлогодней иглицей землю.
Ксанкины глаза были закрыты, а лицо — безмятежно. Он бы решил, что она спит, если бы не был уверен, что это глубокий обморок. Гарь заманила ее и не желала отпускать. Наверное, и не отпустила бы, если бы не он.
Дэн осторожно коснулся перепачканной сажей щеки. Ксанка открыла глаза, синие, бездонные, как сентябрьское небо.
— Он ушел? — спросила севшим голосом.
— Кто?
— Тот человек. Лешак. — Она попыталась сесть.
— Здесь не было никого, кроме нас с тобой, Ксанка.
— Ты называешь меня так странно…
— Не нравится? Скажи, как тебя называть.
— Нет, нравится, просто странно.
— С тобой все в порядке?
— Да, кажется. В голове только шумит и этот запах… Дэн, ты тоже его чувствуешь?
Он чувствовал. Волнами накатывающая тошнота не давала забыть. Вот что имел в виду Туча…
— Скоро река. Давай окунемся, — предложил он, помогая Ксанке встать на ноги. — Ты можешь идти?
— Могу.
Купались по очереди. Пока Ксанка смывала с кожи и волос пепел, Дэн сидел спиной к реке, размышлял над увиденным. То, что случилось на гари, было ненормально. Хуже того, оно было аномально. Аномально и одновременно невероятно притягательно. Если бы не этот запах…
— Я все. — Ксанка стояла за его спиной, уже полностью одетая, с мокрыми волосами.
— Как ты себя чувствуешь? — уже в который раз спросил Дэн, стаскивая с себя футболку.
— Лучше, но ненамного. Одежду тоже нужно будет стирать.
Ксанка рассматривала его исполосованный шрамами живот внимательно, беззастенчиво, а он не чувствовал неловкости от ее взгляда, одно только неожиданное щекотное чувство где-то в районе солнечного сплетения.
— Отвернись, — попросил он, стаскивая джинсы.
Она послушно отвернулась, сунула руки в карманы.
Вода была прохладной, но Дэну все равно недоставало холода. Тело горело огнем, никак не могло остыть после Чудовой гари. Или он себя обманывает, и всему виной Ксанкин взгляд? Сколько ей лет? Есть хоть пятнадцать?
Когда Дэн выбрался на берег, Ксанка сидела по-турецки, что-то рисовала в своем блокноте. При его приближении она захлопнула блокнот, сунула обратно в рюкзак.
— Ты как? — спросила, не оборачиваясь.
— Терпимо. Идем в лагерь?
— Идем.
Какое-то время они шли молча, а потом Дэн решился на разговор:
— Что с тобой случилось там, на гари? Ты отключилась…
— Да, наверное. — Ксанка кивнула. — Сначала меня точно позвал кто-то. Знаешь, это такой зов, которому невозможно противиться. А потом… — Она зажмурилась. — Я снова видела его, этого человека.
— Лешака?
— Да. Он был такой… жуткий, тянул ко мне руки. Одна рука обожженная, как и половина лица, и… — Она снова замолчала.
— И что? — спросил Дэн осторожно.
— Дальше все, провал. А потом уже ты. — Она робко улыбнулась. — Хорошо, что ты был рядом, — добавила едва слышно.
— Тебе не стоит больше туда ходить. — Дэн взял в руку ее ладонь. — Скажи, я могу тебя кое о чем спросить?
Девушка кивнула.
— Откуда у тебя этот ключ? Там, на гари, когда ты отключилась, он опять светился.
— Не знаю. — Ксанка накрыла ключ ладонью, словно защищая. — Он всегда был со мной, сколько я себя помню.
— Подарок родителей?
— Не знаю. — Она казалась растерянной. — Они не дарили мне ничего такого… бесполезного. Только если я сама просила.
Не дарили ничего бесполезного… Дэн подумал о своих родителях, о том, что с самого первого дня чувствовал их любовь и поддержку. Неужели бывает по-другому?
Бывает! Он видел это своими собственными глазами. Ничего удивительно в том, что она такая… дикая.
— Блуждающий огонь, — нарушила молчание Ксанка. — Ты ведь видел его вблизи. На что он похож?
— На зеленый туман. Туча говорит, словно что-то поднимается из-под земли. Что-то большое и светящееся. И Туча тоже чувствовал этот запах… — Дэн поморщился. — Вчера на гари и тот раз, когда нашел блуждающий огонь.
Они не успели договорить. У распахнутой калитки в нетерпении пританцовывал Василий.
