— Что странное? — В мертвенном свете фонарика лицо Тучи было похоже на гипсовую маску.
— Это было похоже на транс. Она отключилась, как только переступила границу гари.
— Я тоже ее переступал, и ничего со мной не случилось, — усмехнулся Гальяно. — Может, она просто впечатлительная очень? Наслушалась страшилок про гарь, вот ее и повело.
— У нее были видения. — Дэн зажал голову в ладонях, как в тисках. — Там, на гари. И у меня тоже. Когда я пытался ее вынести за пределы гари, мне показалось, что я горю.
— В фигуральном смысле? — уточнил Гальяно.
— В буквальном. Горю заживо. По-твоему, я тоже впечатлительный?
— Ты — нет. Ты — мистер невозмутимость. — Гальяно загасил сигарету. — Но мне все равно кажется, что всему должно быть разумное объяснение.
— Ага, летающие тарелки выглядят убедительнее, — поддел его Матвей.
— А хоть бы и летающие тарелки! — обиделся Гальяно.
— Сколько раз она ходила на гарь? — спросил Туча.
— Со мной только однажды. — Дэн рывком встал, взбежал вверх по лестнице, подергал за ручку, с досадой пнул дверь ногой.
— А без тебя? — осторожно поинтересовался Матвей. То ли от сигаретного дыма, то ли от дурного предчувствия стало тяжело дышать.
— Не знаю. — Дэн присел на верхней ступеньке. — Она уходила куда-то, я спрашивал, а она… У нее был такой взгляд, как будто она…
— Ничего не помнит, — закончил за него Туча.
— Да. Если бы я мог находиться рядом с ней постоянно.
— В нашем положении это затруднительно. — Матвей вытер выступивший на лбу пот. Все-таки это лето аномально жаркое, даже под землей, в погребе, духотища.
— Она ходила на гарь сегодня днем, — сказал Туча бесцветным голосом.
— Откуда ты знаешь? — Дэн спустился вниз, присел на топчан.
— Я ее видел, когда возвращался с Суворовым из лесу. Мне кажется, она меня даже не узнала.
— А вечером я не смог ее найти! — Дэн ударил кулаком в сочащуюся сыростью стену.
— Не факт, что она в лесу, — попытался успокоить его Матвей.
— Думаю, она в лесу, — сказал Туча шепотом. — Они все сегодня придут в лес.
— Кто — все? — спросил Гальяно, стаскивая с себя футболку.
— Все, кто хоть что-то знает про гарь.
— Ксанка ничего не знает про гарь! — прорычал Дэн.
— Зато гарь знает про нее. Я думаю, это еще хуже.
— Слушай! — Дэн схватил Тучу за ворот футболки, затрещала ткань. — Откуда ты такой умный?!
— Я не понимаю. — Туча мягко и совершенно без усилий разжал пальцы Дэна. — Я просто знаю, и все. Нам не следовало ходить на гарь. Тот старик, Лешак, был прав. Теперь она нас не отпустит.
— Мне нужно выбраться отсюда. — Дэн словно и не услышал того, что сказал Туча. — Если Ксанка там, то и я должен быть возле нее.
— И как ты собираешься это сделать? — Краем снятой футболки Гальяно стер с лица пот. — Уф, духотища! Дверь здесь как в сейфе, а через вентиляционное окошко не пролезу даже я. — Он запрокинул голову к потолку. — Был бы тут Васька, он бы проскочил… — Гальяно не договорил, взял в руку фонарик, направил луч света вверх. — Вот теперь нам, похоже, полный капец, — сказал он вдруг упавшим голосом.
Матвей проследил за его взглядом — вентиляционного окошка больше не было.
— Заколотили чем-то? — спросил удивленно.
— Не заколотили, а заткнули! — Луч света пошарил по стене, подтверждая догадку Гальяно. В вентиляционное окно был намертво вбит деревянный брус. — Замуровали… — Гальяно глубоко вздохнул.
— Как замуровали? — испуганно спросил Туча.
— Вот тебе и духота. — Гальяно словно и не услышал вопроса. — Духота, потому что притока воздуха больше нет. — Он оглядел погреб, наверняка прикидывая, сколько кислорода осталось в этой мышеловке и насколько его хватит четырем человекам. — До утра не дотянем… Ну, Суворов! Ну, гадина! Решил избавляться, так уж наверняка…
— Подождите, а дверь! — Туча тяжело встал, поднялся по лестнице.
— Дохлый номер! — Матвей очень хорошо помнил эту дверь, плотно подогнанную, с законопаченными и просмоленным щелями. — Попались мы, ребята…
— И ничего мы не попались! Сейчас мы этот кляп вытолкнем! — Гальяно снова осмотрелся, застонал. — Черт, черт, черт! Вот зачем он нас заставил ящики вынести! Знал гад! Туча, а Туча, иди-ка сюда! Если я к тебе на плечи вскарабкаюсь…
— Не выйдет. — Под ложечкой засосало. — Тут глубина метра четыре, а вы же не акробаты. Да и брус этот, я думаю, он не голыми руками забивал. Не получится…
Молчавший все это время Дэн снова поднялся по лестнице, изо всей силы ударил ногой в дверь. Звук получился едва слышный. И даже если они начнут орать в четыре голоса, им еще очень повезет, если снаружи их кто-нибудь услышит. Такая звукоизоляция, черт ее возьми! И дверь открывается вовнутрь, ни вышибить, ни с петель снять. Попались…
Дэн еще раз врезал ногой по двери, к нему присоединился Туча, следом во всю силу легких заорал Гальяно. Матвей посветил на часы — десять. В лагере объявлен отбой. Погреб находится на заднем дворе, в таком глухом месте, куда и днем-то не каждый день заглядывают. «Не тратьте сил! — хотелось ему закричать. — Не тратьте силы и кислород…» Вместо этого он в отчаянии опустился на топчан, принялся считать в уме.
Три часа… Им осталось три часа плюс-минус двадцать минут. И это в том случае, если вести себя осмотрительно, не тратить кислород понапрасну… Гальяно прав, их в самом деле замуровали, похоронили заживо. Если не случится чуда, завтра утром найдут их бездыханные тела…
Дневник графа Андрея Шаповалова
1910 год
Игнат ушел из нашей жизни. Я думал, он, как и собирался, уехал за границу. Пусть бы…
Мы обвенчались с Зоей в тихой деревенской церквушке. В подвенечном платье она казалась так прекрасна, что даже нездоровая бледность не могла омрачить ее ангельской красоты. Я был почти счастлив. Почти… Слова Игната едкой кислотой разливались по венам, отравляли кровь и жизнь.
О том, что Зоя ждет ребенка, я узнал спустя месяц после венчания. Чей то был ребенок, мой или Игната, я не ведал, но уже готов был любить его, как родного.
Беременность оказалась тяжелой. Зоя чахла на глазах, рос только ее живот.
— В город! В больницу! — Зосим Павлович хмурил густые брови, смотрел встревоженно. — Расположение плода неправильное, а супруга ваша, Андрей Владимирович, ослаблена беременностью. Повлияйте на нее, уговорите!
Уговоры не помогали. Зоя наотрез отказывалась уезжать из поместья. Ей казалось, что здесь она черпает какие-то мифические силы, что ребенку нашему суждено родиться только здесь.
