Плетения еще несколько раз расцвечивали сумрак, прежде чем портал перенес нас в подземелье.
– Вы мне настолько доверяете, моя лери?
Он усмехнулся, когда я, приложив ладонь с перстнем на пальце к центру лабиринта, изображенного на двери, легко толкнула ее, открывая.
– У меня нет выбора, князь, – с ноткой горечи прокомментировала я его вопрос. – Либо мы вместе победим, либо вместе погибнем.
– Вы правы, моя лери. – Иронии больше не было в его голосе. – Выбора у нас нет, только победить. – И когда я резко обернулась, добавил, столь же равнодушно, как и всегда: – Не думаю, что Александер и Дария простят нам нашу слабость.
Это было почти как признание в любви. Почти… И как же оно запоздало.
– Здесь то, что всегда позволяло клану выжить. – В этот самый момент я поняла, почему на его лице так часто появляется безжизненная маска. Так было значительно проще. – Золото, камни, артефакты. Но, что еще более важно, продовольствие. Наш стратегический запас.
– На сколько он рассчитан? – Эриар был собран, как и подобало князю.
– При полном гарнизоне и с беженцами из окрестных деревень, то на тринадцать лунаров, плюс зерно и семена для посева.
– Вы предлагаете им воспользоваться?
Он продолжал стоять на пороге, так и не проходя внутрь. Казалось, наш разговор был для него важнее, чем созерцание сундуков. Они рядами выстроились в этом самом маленьком зале, с которого я начала его знакомство с тайнами Арлаков.
– Если мы будем закупать продовольствие у вольных, те поднимут цены. Торговаться с кланами – лишить их собственных запасов. В преддверии войны это недопустимо.
Эриар, соглашаясь, кивнул. Вот только я чувствовала, что согласие его вынужденное.
– Но если мы поднимем все наверх, ослабим себя.
Моя невольная улыбка заставила его посмотреть на меня внимательнее.
– У вас есть план?
Я ожидала удивления, все-таки отношение к женщинам в этом мире отличалось от того, к чему привыкла я. Но ни во взгляде, ни в жестах не было ничего, подтверждающего появившуюся внезапно мысль.
– Мы поднимем запас наверх и сделаем это так, чтобы стало известно не только в Круге, но и на Вольных землях. И начнем закупать, но только самый минимум.
Он еще не понимал, к чему именно я веду, но с наводящими вопросами не торопился. Выдержка.
А я так рассчитывала!
– Все остальное мы приобретем в другом месте.
Вот теперь он не сдержался:
– Вряд ли проклятые будут столь любезны, чтобы снизойти до нужд нимеры.
– Вы забыли еще об одной возможности, – улыбнулась я, стараясь не вспыхнуть в ответ на его иронию. – Земля.
– Земля? – как-то неуверенно повторил он за мной. Потом серость его глаз смягчилась, а на губах появилась многообещающая улыбка. – Совет этого не одобрит.
– А мы разве будем спрашивать у совета, как нам спасать наш клан?
Меня обдало жаром, когда его губы коснулись моей ладони, как признак его восхищения, как порыв не терпящего рамок духа, живущего в его теле.
И это было больно, его восторг относился к лери Арлаков, а не к женщине, которую ему пришлось назвать своей женой.
Глава 4
Дария
– А правда он хорошенький?
Я, подтянув колени к себе, сидела на широком подоконнике. Любила эту позу еще с тех пор, когда мама задерживалась в галерее допоздна, а я отказывалась ложиться спать до ее прихода. Сашка вечно бурчал, делая вид, что он старший, но тоже пристраивался где-нибудь поблизости. С книгой.
– Ты о ком? – отвлекшись от разглядывания очередного наряда, которые принесла с утра Мартиша, уточнил мой любимый брат. А то сам не догадался?!
И только подумав так, сообразила, что кандидатов-то было два, так что он имел полное право на этот вопрос.
– Эриар, конечно!
– И чего в нем хорошенького? – продолжил доводить меня эта белобрысая зараза, с которой меня угораздило вместе родиться.
Я ведь точно знала, что он говорит это лишь для того, чтобы немного меня позлить, но удержаться, чтобы не ответить, не могла.
– Ну как же! – соскочила я с подоконника. – Такой высокий, и плечи широкие, и волосы длинные, а глаза…
– Тебе не надоело? – фыркнул этот обормот и отложил один наряд в сторону. Туда, где лежала одежда, соответствующая его представлениям о том, как должна выглядеть его родная сестренка. Кучка была подозрительно небольшой. Угодить ему вообще было трудно. – Толку его обсуждать, если он теперь мамин муж.
– Наш отчим, – поправила я его, пытаясь понять, по какому принципу он отделял подходящую одежду от неподходящей. Принцип не определялся, пришлось спросить: – А чем тебе те не понравились?
Сашка хмыкнул и как-то подозрительно начал пятиться назад.
Понятно, опять развел, как пацанку!
– Значит, так! – Угрожающе нахмурив брови, я двинулась за ним. – Я на тебя рассчитываю, а ты…
Он шутливо поднял руки, словно сдаваясь, а потом очень ловко прошмыгнул между мной и кроватью, скрывшись за дверью.
Мне ничего не оставалось, как только насмешливо хмыкнуть. Я любила брата, но иногда на меня накатывало: его становилось слишком много. Тогда я внутренне начинала заводиться, пока не изгоняла его со своей территории, чтобы побыть одной.
К счастью, Сашка своевременно ощущал, когда приближался такой момент, и сам находил повод исчезнуть с моих глаз. Этот случай был несколько иным, но и тут брат раньше меня понял, что его присутствие нежелательно.
Вчерашний вечер во второй раз столкнул нас с действительностью. Вокруг не было ничего привычного, все было чужим и неизведанным. Вместо многоэтажек, в качестве вида из окна, крепостные стены. Вместо привычных звуков города, которые не затихали даже ночью, пение птиц, цоканье подков и потрескиванье поленьев в камине. Джинсы, футболки, кроссовки…
А язык… Мы начали понимать его сразу, как оказались в этом мире, да и говорить могли. Вот только он все равно был чужим, а многие слова – мертвыми. За ними не было знакомых образов.
Сашка то ли просто легче смирился с обстоятельствами, то ли посчитал, что не должен показывать своей слабости, но вел себя так, словно ничего особенного не произошло. Иногда даже казалось, что он рад тому, что находится здесь. Я же, осознав, что это не сказка, а самая настоящая жизнь, растерялась.
Огромное желание устроить истерику, чтобы меня пожалели, очень ловко пресекла Мартиша. Не знаю, что было в питье, которое она нам приготовила, но разбушевавшиеся эмоции оно успокоило.
Утром стало привычнее. Конечно, нужно было время для осмысления изменений, но хотя бы не хотелось кусаться, царапаться, крича, что хочу обратно.
