Вот ведь чудеса: и прав я, что приказал наказать, и… не прав.
Присев тихонечко на стул – тот не скрипнул, хоть и казался едва ли не моим ровесником, огляделся. В этой комнате я был впервые. Обстановка более чем скромная, но уютная, очень похожая на свою юную хозяйку.
Взгляд скользнул на спящую девушку. Скорее ощутимая, чем видимая улыбка, рассыпавшиеся по подушке светлые, с золотом, пряди. Хрупкая и беззащитная. Сейчас она не могла мне лгать.
Ярость, редко когда отпускавшая меня, неожиданно присмирела, словно боясь спугнуть очарование покоя, которым дышало все вокруг.
Об этом стоило задуматься. Не сейчас.
Сейчас хотелось просто смотреть на нее и удивляться самому себе.
Мне доводилось видеть Кассире в Вольных землях. Скрываясь под опущенным капюшоном, я нередко посещал торжища в крупных человеческих городах. Бывала там и она. Так что теперь оставалось только поражаться собственной слепоте. В Леде довольно явно проявились черты матери.
Этот факт не отвечал на множество вопросов, которые интересовали меня. Скорее все усложнял.
Что собиралась делать со своей дочерью несостоявшаяся нимера, когда их сходство стало бы очевидно? Случайностью ли было нападение на семью, в которой она жила? Мог ли кто-то знать меня настолько хорошо, чтобы предугадать нашу встречу?
Но более тревожило меня другое. Если братом Леды являлся сын Виджара, было ли известно князю о существовании еще одного его ребенка? И он ли был ее отцом?
Я должен был найти ответы. Чтобы выжить самому и не погубить девушку.
Блажь?! Возможно. Но этого решения я менять не собирался.
Я почти пропустил тот момент, когда дрогнули ее ресницы, выдавая пробуждение. Но когда она дернулась, чтобы подскочить с постели, удержал резким жестом.
Поднялся сам, подошел ближе. В ее глазах застыл не ужас, как этого можно было ожидать, а обида.
Детская обида в прекрасных девичьих глазах!
Пришлось вспомнить, что ей только пятнадцать. Я мог позволить себе подождать несколько лунаров.
Эта мысль была безжалостной, как клинок в умелых руках. Она открывала мне то, во что я верить уже давно перестал.
Оказывается, я все еще хотел быть нежным.
Кончиками пальцев осторожно провел по ее губам. Никакого подтекста – вся ее боль собралась в них, не давая говорить. Лекарь не мог ее забрать, мне же это ничего не стоило. Еще одна песчинка в бескрайней пустыне моей муки.
– Ты нарушила приказ. – Я говорил спокойно, чтобы не испугать, рисуя узоры на ее лице, очерчивая скулы, касаясь тонкой шеи. – Ты знала, что мое безумие опасно для тебя, но не попросила своего наставника передать весточку.
Девушка судорожно сглотнула, продолжая пристально смотреть на меня. И в ее зрачках отражался я. Таким, каким видела меня она.
Резко убрав руки от ее лица, обрывая связавшую нас нить, я отступил назад. Я больше не ощущал червоточин горечи в ее душе, но мне было впору вновь казниться.
Я был князем, проклятие не лишило меня властности и силы. Леда и так балансировала на грани восхищения и страха, когда ее мысли касались меня, теперь же ощутила мою притягательность как мужчины.
Не желая того, я сам приблизил ее к гибели.
– Рассказывай, – холодно приказал я, снова усаживаясь на стул.
Леда зашевелилась, приподнимаясь повыше на подушке, стыдливо подтянула одеяло.
– Мой господин…
Первые звуки дались ей с трудом, но мое присутствие не оставляло возможности ослушаться.
– Это я и без тебя знаю. – Девушке нужно было мгновение передышки, я был готов дать ей и больше. Ким не переусердствовал с исполнением моей воли, как я опасался. Просто Леда уже привыкла к ощущению безопасности.
Радоваться или сожалеть об этом?
– У меня было видение. – Голос тихий, больше похожий на шорох.
– Твой наставник сказал мне об этом, – то ли перебил я, то ли просто воспользовался паузой. Говорить ей было тяжело. Считал ли я себя жестоким? Нет! Страшнее было очнуться от угара и увидеть перед собой растерзанное тело. Мои способности, какими бы выдающимися они ни были, не могли вернуть ее к жизни. – Оно было у тебя первым?
– Нет. – Она улыбнулась робко, но неожиданно радостно. – Я видела вас перед тем, как вы меня купили.
Ее слова ложью не были, но и… правды она не сказала. Взгляд метнулся, на бледных от слабости щеках проявился румянец, кончик языка коснулся губ, оставив на них влажный блеск.
Невинное дитя, не знающее мужской ласки, но безошибочно пользующееся своей властью надо мной!
От желания забрать ее дыхание, ощутить, как, захлебываясь, бьется ее сердце, как дернутся бедра, стремясь познать тайное, сдавило горло. Хотелось рычать и терзать, но вместо этого я продолжал сидеть напротив, угнетая ее своим равнодушием.
Моя выдержка существовала только для нее. И я не мог гарантировать, что это продлится долго.
– И ты молчала?
Ресницы дрогнули, зрачки заметались, ища подсказки… радуя – лгать она не умела. Или я просто не хотел верить, что именно она окажется крейзом?!
– Мой господин, – она посмотрела на меня с вызовом – ребенок против чудовища, – мои видения были о далеком будущем. Я могу лишь верить, что когда-нибудь они сбудутся.
Мучить ее было сладостно. Видеть, как она прячется за словами, выдавая себя жестами, мимикой, растерянностью, – волнительно.
Я жаждал продлить наслаждение, но опасался спугнуть раньше времени. Пусть я буду сожалеть, но кроме ненависти у меня появилось новое развлечение. Лишать себя удовольствия заполучить ее я не собирался.
– Расскажи о брате.
Она замялась, но под моим взглядом была вынуждена заговорить.
– Его зовут Тай. Он младше меня на лунар.
Сын Виджара! Теперь я в этом почти не сомневался.
– Ты знаешь, кто ваш отец? – Я ничем не показал, насколько ей удалось меня заинтриговать. И с каким напряжением ждал ее ответа.
– Нет, – горечь в ее голосе была едва заметна. – Тай знал, но мне никогда не говорил. Тот мужчина бывал в доме, где мы жили, но встречался только с братом.
Пустая информация, она не подтверждала мои предположения, но и не опровергала их. Дочери желанны только у Арлаков, для князей же они становятся лишней обузой.
Дверь на мгновение приоткрылась, девушка этого не увидела. Я же, заметив взгляд Кима (он передал ответ Аранара на мое приглашение), почувствовал разочарование. Уходить все равно бы пришлось, был уже поздний вечер, но напоминание об этом отозвалось раздражением.
– А ваша мать? – Я без труда сдержал свои чувства, не она была их причиной.
Леда пожала плечиками и тяжело вздохнула:
