Воин в серо-голубом килоре со знаком командира, до которого я пытался добраться (его защищали пятеро), дернул кристалл, до этого висевший у него на шее.
Два кинжала вонзились в его руку одновременно. Я указал Такару, старшему из моих воинов (он был со мной уже не один десяток лунаров), на двоих справа, сам взялся за тех, кто был слева.
Только не дать активировать амулет!
Такар первым избавился от противников, но уже опоздал – черный провал очертился в воздухе.
Жаль терять такого пленника, но иной возможности не дать им уйти у меня не было. Пропело еще одно лезвие, пробив ему горло. Зев перехода сомкнулся, унося с собой часть мертвого тела.
Ударом плеча меня сбили в сторону, клинок срезал прядь волос. Укоризненный взгляд еще одного из моих стареньких я проигнорировал. На то они у меня и есть, чтобы спину прикрывать.
– Двое есть, – крикнули откуда-то из-за кустов.
– Уводите их! – заорал в ответ, заглушая шум боя. Кристаллы перехода были у каждого в отряде.
Неожиданно вновь оказался рядом с Такаром. Еще одна случайность из тех, которые выглядели подозрительно, или взялся меня опекать?
Ответ интересовал мало, мой противник бился на удивление умело. Совсем молод, но меч так и танцует в руке. Чуть отвлечешься… Но не только это привлекло мое внимание. Он был человеком!
Человек у Сомея?! Другие князья принимали наймитов, он никогда.
Условный жест, Такар сдвигается, заставляя заинтересовавшего меня воина отвлечься. Я использую кинжал, его рука повисает плетью, второй удар – и кровь заливает лицо, лишая возможности видеть. Ничего серьезного, он мне нужен живым.
– Справишься? – скалясь от угара, в котором нахожусь, спрашиваю у старшего.
Тот делает обиженное лицо и перехватывает парочку, которая рвется ко мне. Вряд ли им так уж нужен я, скорее мой пленник.
Прежде чем войти в переход, взяв с собой и бубнящего себе под нос ругательства человека, последним взглядом окидываю лесок, в котором теперь деревьев меньше, чем воинов.
Мои уже играются, проклятых осталось столько же, сколько и их. Сделав заметку в памяти, что надо попросить Шинара их погонять, – привыкли, что лучшие, пора избавлять от гордыни, – шагнул в пустоту.
Меня ждали, привязка была к дозорной площадке между крепостными стенами. Перехватив ношу, подали баклажку с водой. Струя скользнула в пересохшее горло.
Какое же это наслаждение – чувствовать себя живым!
– Доволен? – Шинар стоял у ворот, смотрел жестко. – Может, стоит напомнить, что кроме тебя у этой женщины больше никого нет?!
В чем-то он прав. Но мне нужен был этот бой, чтобы в голове прояснилось. Да и воин, которого я приволок, заслуживал особого внимания.
Ответить ему я не успел, обернулся на шум.
– Тварь! Прихлебыш Кассире! – Парочка из основного гарнизона Самар’Ин пыталась добраться до моей добычи. Если бы не подоспевшие воплощенные, точно порвали бы.
Я, глянув на Шинара, торжествующе усмехнулся:
– Спрашиваешь, доволен ли я? – И, не дождавшись ответа, крикнул: – Этого – вниз. И приведите к нему лекаря, а то еще сдохнет, не дождавшись меня.
– Аранар ушел, – равнодушно произнес мой бывший наставник, когда мы уже подходили к его жилищу. – Лери Талина поднялась в джейсин, надо послать к ней воина, что ты вернулся.
– Погоди отправлять, – попросил я его, – дай с этим поговорить. Да и князь скорее всего не просто так исчез. Вернется со сведениями.
– Не нравится мне, как он рискует, – проворчал Шинар, посматривая по сторонам.
Трудное это дело – ждать. Воины на стенах, смены тревожные – на четыре разбиты, чтобы усталость не туманила ясность взгляда. Кто не на дежурстве – оружие правит или на тренировочном плацу, занятий никто не отменял. Ребятня бегает, люди продолжают возвращаться в крепость.
Только Дарии нет. И страшно загадывать, где она сейчас и что с ней.
Понимал я Шинара, как и он меня. Все, что должны, мы уже сделали, теперь оставалось только ждать.
– Я умоюсь у тебя и пойду поговорю с пленником.
Шинар только плечами пожал. Мол, не ему мне советы давать.
Смывал я грязь и пот, не торопясь. Давал время лекарю сделать перевязку, а пленнику подумать, через что ему предстоит пройти. Не зря я вчера приказал в пыточной кровь не смывать, как знал, что для устрашения пригодится.
Переодевшись в чистый килор (за что я и не люблю белое, не для палача цвет), спустился вниз.
Воины расступились, открыли тяжелую дверь.
Да, я не ошибся, он не столь молод, как показалось, но сорока ему еще не было. А с его даром, который ощущался несмотря на браслеты, надетые на него, выглядел он едва ли на тридцать. И красив был, даже усталость и опустошенность во взгляде не могли скрыть этого.
Он сидел на полу, прислонившись к стене и закрыв глаза. При моем появлении дернулся подняться, но я только махнул рукой. Что-то знакомое было в его лице.
– Как тебя зовут?
Он все-таки поднялся, но от стены не отошел:
– Княжич Натан Борей, князь Эриар.
Я не ошибся. С Кристаном Бореем мне приходилось иметь дело. Не самый влиятельный князь в Вольных землях, но воины у него хорошие.
– Что же ты делаешь, княжич Натан, на моих землях?
Он опустил глаза, но тут же твердо посмотрел на меня:
– Я все скажу, князь. Но условие у меня будет.
Усмехаться я не стал, хотя и стоило. Не в его положении было мне условия ставить, но я с выводами не торопился.
Крикнув воина, я приказал принести табуреты. Стоять ему было тяжело, а терзать пока особо не за что.
Когда он сел, я жестко сказал:
– Говори.
– Вы батюшке тело мое не отдавайте, схороните сами. Пусть думает, что, может, я и жив где. Много я глупостей в жизни наделал, пусть еще одна будет.
Не показав, что его слова меня несколько удивили, я устроился напротив.
А он, не потребовав с меня обещания, продолжил. Тихо говорил. Похоже, с раной я не рассчитал, забыв, насколько люди слабее нас.
– Я познакомился с лери Кассире, когда мне еще и девятнадцати лунаров не было. И она чуть постарше. Полюбил я ее, как только увидел. Отец другую девушку для меня присмотрел, но я ею грезил. Пока мог, отговаривался от женитьбы, а как приперли меня, сбежал. Простым воином в гарнизоне Арлаков был, пока она однажды меня не заметила и не узнала. Отряд доверила, а потом и тело свое.
– Ребенок твой? – перебил я его, вспомнив разговор с Локаром.
Тот кивнул признаваясь:
– Да. Дочь. Я ее Ледой назвал, как родилась. А потом Кассире отправила меня к пустынникам. Когда я вернулся, девочки в крепости уже не было. Я умолял сказать, где она, или, если померла, в какую землю положили.
