Я мог скрыть удивление, но не стал. Пусть полюбуется, насколько изумили меня его слова.
– Говори! – разрешил я, когда молчание начало походить на пытку.
– Нам не помешали бы еще воины огненных. Пара воплощенный-ансаир более слаженна, чем два ансаира.
Не скажу, что его слова прозвучали очень уж неожиданно, я и сам подумывал о чем-то подобном, заметив, как дополняют друг друга телохранители. Но вот говорить об этом с Аранаром…
Впрочем, а почему и нет? Сына его я в обиду не дам, он это знает. Даже если Круг решит выступить против нас, в Жароси ему будет надежнее, чем в Огрии. И не только ему.
Себе я доверял больше, поэтому предпочитал, чтобы та троица, которая сейчас бредет по лесам, находилась поближе ко мне.
– Я подумаю, – отрезал я, поднимаясь из-за стола. – А пока ты должен помнить, что из нас двоих она должна остаться жить в любом случае.
Веран глубоко поклонился и только намерился опять исчезнуть с моих глаз, как в кабинет с веранды ворвался Раст.
Сердце оборвалось.
– Мой князь, Тай…
– Что Тай?! – резко выдохнул я, готовый растерзать воина, но добиться связного объяснения.
– Он подходил к Леде, разговаривал с ней.
– О чем?!
– Спрашивал, кто она и как попала к ансаирам, давно ли здесь, не обижает ли ее кто.
– Что думаешь? – Я повернулся к Верану.
– Или мы ошибаемся, и за пять лунаров из ребенка сделали хорошего крейза, или сработали слухи, и самах начал искать пути к вам, мой князь.
В пятнадцать я только начал учить Ромио, но у него были хорошие задатки. К этому моменту он уже и сам неплохо владел оружием. Но мне еще не доводилось слышать, чтобы крейза натаскивали с десяти. Слишком малы, не хватает выносливости. Если не лишить всех потребностей…
Трудное решение. Даже выступить против нимеры было проще.
– Следить за ними внимательно, их встреч не допускать.
– Леда переживает.
Раст отвел взгляд, но слишком поздно. Все, что мне было нужно, я увидел.
– Еще три-четыре дня, – тихо прошептал я, – и все изменится.
Они не могли меня не услышать, но вопросов не последовало. Знали, что не отвечу.
Спускался я в нижнюю крепость, как шел на тот самый совет. Не мог иначе.
Должен был находиться рядом с ней, видеть ее глаза, давать ей своей уверенностью надежду. Пока она верила мне, пока слушала, самах был неопасен. Хотя бы для нее.
Я же, не желая того, лгал. Нет у ее брата шансов. Либо милосердная смерть, которая лишит его единственной цели, ради исполнения которой продолжало существовать его тело, либо… Клетка, надежные запоры и надежда, что удастся найти способ вернуть ему украденный разум.
Неожиданно возникшая ассоциация не заставила меня сбиться с шага. А ведь я тоже был чем-то похож на самаха! То же безумие, то же стремление, позволяющее мне жить. Только для него – это моя смерть, а для меня – месть. И даже с клеткой я угадал. Крепость для меня была такой клеткой, ну а телохранители – надежными запорами.
Леда встретила меня у калитки. Перевела взгляд с Верана на Джареда. Раст уже давно крутился где-то поблизости, вернулся к Киму сразу, как доложил.
– Мне нужно с вами поговорить, мой князь.
На лице румянец, губы искусаны. Но это еще после вчерашнего. Успокоил я ее одним своим появлением, как и предсказывал Ким. Боялась она плакать при мне, потому и прикусывала губы, сдерживая рыдания.
– Ты хочешь, чтобы мы говорили одни? – Я добавил язвительности в свой голос. Но лишь для того, чтобы проверить серьезность ее намерений.
– Да, мой князь, – сглотнула она, опустив глаза, но тут же вновь подняла на меня взгляд. – Я хочу, чтобы мы говорили одни.
– Тогда поднимемся в твою комнату, – уже без ехидства предложил я, неожиданно подумав, что мог и ошибаться. А что, если крейз не Тай, а она?
Вряд ли это так – у девушки было много способов убить меня без необходимости действовать столь хитроумно. Если только она не ждала приказа.
Я разучился верить другим.
Когда мы вошли, Милко не было в горнице, хотя стол и был накрыт. Как объяснялась Леда, попросив его уйти, я мог только догадываться. Или он настолько желал, чтобы его мечта исполнилась, что готов был пожертвовать ее невинностью, оставив нас одних?! Он не мог не заметить, с каким трудом я сдерживаю себя, находясь рядом с ней.
Лестница пела под ее ножками и истошно скрипела под моими ногами. Словно предупреждала. Кого? Меня? Ее?
За спиной недовольно покряхтывал турф.
В комнате ничего не изменилось с того дня, когда я был в ней в последний раз. Лишь букет цветов в простой вазе выделялся ярким пятном. Надо запомнить, какие ей нравятся.
Мысли были противоречивыми, но я не стал думать об этом.
Я плотно прикрыл за собой дверь, чуть передвинул ножны с кинжалом. Если понадобится, я убью ее. Без сожалений. Если предаст и она…
– Он передал мне вот это.
Только когда она положила на стол смятый листок бумаги, я понял, что меня насторожило в ней. Сжатая в кулак рука.
– Что это?
– Я не знаю, – покачала она головой и, опустившись на кровать, закрыла лицо руками.
Ее боль заставляла меня звереть. Она требовала найти тех, кто сделал это с нею, и рвать… Только бы не видеть больше слез на ее глазах.
Но вместо того, чтобы сесть рядом и прижать к себе, утешая, я взял листок.
Мертвый язык древних. Одно слово. Кажется, я знал, зачем он написал его. Эсофи! Зачем принес, почему отдал именно Леде.
Он действительно был самахом. Но никто раньше не создавал этих тварей из тех, кто нес в себе дар нимеры. Оставшееся в нем от того Тая, который любил свою сестру, боролось с пустотой.
Но знал я и другое – победить ему не удастся.
– Мой князь, – я не отвлекся ни на миг, видел, как бессильно упали ее руки на колени, но не ожидал встретить ее твердый взгляд, – я слышала разговор Кима и Раста.
Вот тебе и непревзойденные телохранители! Гнать, коли позволили провести себя девчонке!
Ярость уходила медленно, но таяла, как обычно в присутствии Леды. Сам не раз залазил в кабинет к отцу мальчишкой, да так, что вся его охрана головы ломала, где меня искать.
– А если слышала, – про суть их разговора я не спрашивал, все и так было понятно, – то тебе остается только поверить мне. И постараться не думать об этом.
Слезинка повисла на ресничках, упала, покатилась по щеке.
Пройдет время и ее боль станет не такой острой. Жизнь возьмет свое, вернет улыбку на лицо, оставив воспоминания лишь тенью, которая будет набегать, как облако закрывает солнце, чтобы вскоре унестись прочь. Но сейчас еще и раны нет, есть бой, который ей только предстоит.
