– Я найду способ вернуть первоначальный текст договора, – несколько мягче, чем до этого, сказала я, посмотрев на него с материнской заботой. Не скажу, что ему понравилось подобное отношение к себе, но какое-то чувство мелькнуло в его глазах. То ли боль, то ли растерянность. Надо будет обязательно разузнать о нем у Эриара. – Но есть то, в чем ни у кого не должно быть сомнений.
Джангаш приподнял бровь, то ли прося продолжать, то ли иронизируя. Аранар, поддерживая, опустил ресницы. Жаль, что я не могла видеть лица мужа, лишь чувствовала его тепло рядом.
– Единство Круга и право нимеры произнести последнее слово, вынося решение совета, которому каждый из князей будет следовать, – с легким недоумением проговорила я, словно удивляясь, что вынуждена была это сделать.
– А ведь насчет границ земель вы правы, – задумчиво протянул Тамиран. Надеюсь, это была не подсказка отца. – И дело даже не в ансаирах, а в людях. Это их порядок. Мы живем рядом с ними и должны учитывать законы, которым следуют они. Сегодня эта проблема возникла с проклятыми, завтра она может повториться уже с ними.
– Если остальные князья не против, я могу взять этот вопрос на себя, – поддержал его Джангаш. – Когда вольные князья признают наши княжества, ансаиры вынуждены будут это сделать.
– Ну а я, – Аранар смотрел не на меня, а на Эриара, – помогу нимере с поисками первоначального договора.
Трое высказали свое мнение. Остались двое. Я могла уже сейчас произнести последнее слово, но ждала, что скажут они.
– Мы всегда были сами по себе, – не очень решительно начал Хатар. Но тут же выправился, заговорил, как и положено главе клана. – Я не уверен, что эти изменения пойдут нам на пользу, но готов их поддержать. Мои земли рядом с вольными, те вечно пытаются оторвать от них кусочек. Но сомнения у меня есть. – Его взгляд был полон затаенной грусти. – Сегодня мы обозначим наши границы, а завтра… Не начнем ли мы завтра воевать друг с другом?
Я тяжело вздохнула:
– Ни написанные на бумаге слова, ни самые страшные клятвы не оградят нас от этого. Лишь собственная честь и верность перед памятью предков уберегут от опрометчивого шага.
Хатар склонил голову, принимая мой ответ.
Оставался Шумелу.
– Я приму волю совета, – равнодушно бросил он, когда возникшая пауза стала напоминать противостояние, – хотя заигрывания с проклятыми мне и претят. Ансаиры понимают только силу, как бы они не расценили это решение как проявление слабости.
Из них двоих я ожидала услышать что-то подобное от Хатара, но ошиблась. И не одна я. Взгляд Аранара сразу стал холодным, а за тонкой пленкой льда плескался огонь.
Зачем мне все это?! Почему я должна искать за выражением лиц скрытые мотивы?! Почему должна уговаривать, как малых детей, объясняя, что война – это смерть, от которой болит душа у тех, кто остается?! Почему должна вставать между ними, сильными мужчинами, главами кланов, заставляя нащупывать те нити, которые позволят им вновь и вновь приходить в этот зал, не обжигая друг друга пылающей в сердце ненавистью?!
Наверное, потому, что только мне, слабой женщине, это по силам.
Я поднималась со своего места медленно, давая увидеть свою усталость, позволяя им ощутить, как много они отняли у меня, прежде чем пришли пусть и не к согласию, так хотя бы к попытке его найти.
Мы с Эриаром покинули зал первыми. Дожидаться Аранара не стали, князьям было что обсудить между собой.
Мне не удалось предотвратить войну, я ее лишь отсрочила. Но уже и это считала победой.
Да только радости не испытывала. Вот уже несколько дней я практически ничего не знала о своей дочери. Это затмевало все остальное.
Маркирер
Она сама испугалась своего признания. Попробовала отстраниться, но я не позволил. Держал за руку, не давая отойти, смотрел в ее глаза. Яркая синева. Я только на тканях видел такую да среди камней, за которые люди многими монетами платят.
– Ты сама не понимаешь, что говоришь. – Голос звучал спокойно, но я был готов растерзать сам себя за это спокойствие. – Я найду тебе хорошего мужа среди вольных. Ты родишь ему детей, он станет тебе опорой и защитником.
– Не нужно мне мужа, – заупрямилась она. – Знаю, что я маленькая, вот и не приглянулась. А еще некрасивая, не такая, как Демайя.
Впору было плакать самому. Если и это затея моей четверки…
– Глупая ты, – перехватив удобнее, развернул ее к небольшому зеркалу, которое стояло на грубом комоде. – Посмотри на себя, совсем красавицей стала.
– Но не люба вам.
Каждая ее фраза заставляла меня искать ответ. Чтобы и не обидеть, но и надежды не дать. Но после этой куда только делась моя убежденность, что не должен я ей жизнь портить, не имею права ее невинность себе забрать.
Глупые это были мысли, не для нашего мира. Не для проклятого князя, каждую ночь вот уже четыреста лунаров становящегося тварью, которая получает наслаждение от чужой крови. Но я все равно пытался сладить с собой.
Да только как сохранить благоразумие, когда она на тебя так смотрит? Когда готов поверить в надежду? Когда понимаешь, насколько легко перечеркнуть прошлое, чтобы начать все сначала? Вместе с ней.
Жаль только, запоздала она появиться. Чуть бы раньше…
Горечь скрутила такой болью, что проклятие по сравнению с ней могло показаться желанной лаской. Не мог я отказаться. Ни от чего не мог.
– Если выполнишь мои условия и через лунар не передумаешь, следующей осенью станешь моей княгиней по клятве вольных. Навсегда.
Я хоть и говорил грубо, чтобы дать девушке одуматься, но ее взгляд вспыхнул такой радостью, что водой в иссохшую землю ушли последние сомнения.
Жизнь задолжала мне, неужели решила расплатиться?!
– А что за условия? – ухватилась за мои слова эта егоза. Про лунар словно и не услышала.
– Несколько их будет, – продолжая смотреть на нее строго, сказал я. – И учиться ты будешь, чтобы смогла хозяйкой стать в крепости. Наставниц сам подберу. От лекаря пока не уйдешь, он вместо отца за тебя отвечать будет. Помогать ему будешь и сейчас, и потом, когда его другой сменит. Ну а главное, – я добавил жесткости взгляду, – забудешь про глупости. Дорога в джейсин не для тебя, если беды какой не случится.
Леда не кивала головой в ответ на мои слова, но я видел, что она готова обещать мне все что угодно. Я мог этим воспользоваться, выторговав у нее брата, но…
– К Таю не подходи. – Она всхлипнула, но глаза остались сухими. Все, что могла, уже выплакала. – Способа вернуть ему разум я не знаю, но жизнь сберечь попробую, хоть это и опасно. А там…
Я не закончил. Не хватало еще дать ей надежду, которой не было.
Отступил я от нее резко, вышел, едва не хлопнув дверью. До самой ночи гонял воинов на плацу, только чтобы не думать о совершенном. Телохранители переглядывались, но молчали. Впрочем, возможности хоть что-нибудь сказать я им не дал.
