Как ни странно, но ее тревога на сей раз не затронула меня так быстро и глубоко, как обычно.
Когда мистер Трелони удалился, в комнате воцарилась тишина. Не думаю, что кому-нибудь из нас хотелось говорить. Маргарет ушла в свою комнату, а я вышел на террасу, смотрящую на море. Свежий морской ветер и прелесть пейзажа, окружавшего меня, помогли восстановить хорошее настроение, в котором я пребывал ранее в тот день. Теперь я по-настоящему радовался, уверившись, что опасность, которой я страшился и которую могла навлечь на нас потревоженная в эту ночь Царица, более нам не угрожает. Меня убедила в этом вера Маргарет, убедила настолько прочно, что мне даже не пришло в голову проверять логику ее предположений. В прекрасном состоянии духа и практически не ощущая беспокойства, угнетавшего меня все последние дни, я прошел в свою комнату и прилег на софу.
Меня разбудил Корбек, поспешно обратившийся ко мне:
– Спускайтесь в пещеру как можно быстрее. Мистер Трелони хочет нас всех сейчас же видеть. Поспешите!
Я спрыгнул с софы и стал бегом спускаться в пещеру. Там были уже все, кроме Маргарет, вошедшей сразу после меня и несшей на руках Сильвио.
Как только он увидел своего старого врага, тут же попытался освободиться из ее рук, чтобы спуститься на пол, но Маргарет прочно удерживала и успокаивала его. Я поглядел на часы. Было около восьми.
Когда Маргарет присоединилась к нам, ее отец сказал прямо, с тихой настоятельностью, которая была внове для меня:
– Ты веришь, Маргарет, что Царица Тера по своей воле решила расстаться со своей свободой? Стать мумией и больше ничем, до сих пор пока не закончится эксперимент? Быть спокойной при любых обстоятельствах, в то время как она лишится всякой власти до тех пор, пока акт возрождения не будет завершен. А ведь он может закончиться и неудачно?
После паузы Маргарет тихо ответила:
– Да!
Во время этой паузы все ее существо, внешность, выражение лица, голос, манеры – все изменилось. Даже Сильвио почувствовал это и, употребив неистовые усилия, вывернулся из ее рук; она, казалось, даже не заметила этого. Я ожидал, что кот, освободившись, атакует мумию, но на этот раз ничего такого не произошло. Казалось, он боится приблизиться к ней. Сжался в комок и отступил, жалобно мяукая, затем начал тереться о мои ноги. Я взял его на руки, и, устроившись у меня на коленях, он успокоился. Мистер Трелони заговорил снова:
– Ты уверена в том, что говоришь? Ты веришь в это всей своей душой?
Лицо Маргарет утратило рассеянное выражение; сейчас оно казалось освещенным той преданностью, которую ощущает человек, чувствуя необходимость или предназначение говорить о великих вещах. Она ответила голосом, хотя и тихим, но вибрирующим от убежденности.
– Я знаю это! Мое знание превосходит мою веру!
Мистер Трелони заговорил снова:
– Если ты столь уверена, то, будь ты сама Царица Тера, хотела бы доказать любым возможным способом свое согласие?
– Да, любым способом! – ответ прозвенел бесстрашно.
Он заговорил снова, голосом, в котором не было и тени сомнения:
– Даже отказавшись от своего Гадателя, послав его на смерть, уничтожив его?
Она помолчала, и я мог заметить, что она страдает – страдает ужасно. В ее глазах я видел выражение загнанного зверька, которое ни один человек, не сочувствуя, не мог видеть в глазах своей возлюбленной. Я был готов прервать этот мучительный разговор, когда глаза ее отца, оглядев всех вокруг со свирепой определенностью, встретились с моими. Я встал молча, почти очарованный, то же произошло с другими мужчинами. Что-то происходило перед нами, чего мы совершенно не понимали!
Большими шагами мистер Трелони прошел к стене пещеры и отодвинул ставень, закрывавший окно. Холодный воздух проник в помещение, и солнечный свет озарил их обоих, ибо рядом с ним стояла теперь и Маргарет. Он указал на солнце, которое погружалось в море в ореоле золотого огня, и его лицо было твердо, как камень. С абсолютной бескомпромиссной твердостью голосом, подобного которому уши мои не услышат до самой смерти, он сказал:
– Выбирай! Говори! Когда солнце целиком погрузится в море, будет слишком поздно!
Великолепие умирающего солнца, казалось, осветило лицо Маргарет, пока оно не засияло, будто внутри нее горел какой-то благородный огонь, когда она ответила:
– Даже тогда!
Затем, подойдя к маленькому столику, на котором лежала мумия кота, она положила на нее руку. Маргарет отошла от солнечного света, и тени вокруг не казались темными и глубокими. Ясным голосом она произнесла:
– Если бы я была Терой, я бы сказала «Забери все, чем я обладаю! Эта ночь существует только для одного Бога!»
В то время как она произносила эти слова, солнце погрузилось полностью в воду, и внезапно все мы оказались в глубокой тени. Некоторое время мы стояли в полной тишине. Сильвио спрыгнул с моих рук и побежал в своей хозяйке, отскакивая от ее платья и как бы просясь, чтобы она взяла его на руки. Он не обращал теперь никакого внимания на мумию.
Маргарет светилась своей бесподобной прелестью, когда печально сказала:
– Солнце опустилось, отец! Увидит ли кто-нибудь из нас его снова? Наступила ночь всех ночей!
Глава 19. Великий эксперимент
Если требуется свидетельство о том, как каждый их нас и все вместе мы пришли к вере в духовное существование Египетской Царицы, его можно было бы обнаружить в тех изменениях, которые всего за несколько минут произошли в нас после ее добровольного отречения, сделанного, как все мы поверили, через Маргарет. Несмотря на приближение страшной пытки, о чем невозможно было забыть, мы выглядели и действовали так, будто на нас снизошла великая благодать. Ведь на самом деле мы жили в условиях настоящего террора в течение тех дней, когда мистер Трелони находился в трансе, и это ощущение тогда буквально въелось в наши души. Никто не в состоянии представить его, пока не испытает сам, что такое находиться в постоянном жутком ожидании какой-то неизвестной опасности, которая поджидает тебя в любой момент и в любой форме.
Изменение проявилось по-разному, в соответствии с каждой натурой. Маргарет была печальна. Доктор Винчестер – в приподнятом настроении и весьма наблюдателен; мистер Корбек находился скорее в задумчивом, чем анализирующем настроении. Сам я склонялся к веселью; освобождение от беспокойства в отношении Маргарет было достаточным для меня, по крайней мере, на некоторое время.
Что же касается мистера Трелони, он меньше всех поддавался переменам. Это было вполне естественно, ведь он в течение многих лет вынашивал намерение воплотить в жизнь то, что сегодня нам предстояло совершить; любое событие, связанное с этим, могло казаться ему лишь эпизодом, шагом к конечной цели. Его натура несла в себе огромный заряд лидерства, он ни разу не выражал сомнения по поводу задуманного дела. Мистер Трелони попросил мужчин пройти вместе с ним; из холла мы умудрились внести в пещеру дубовый стол, довольно длинный, но не слишком широкий, который стоял вдоль стены в холле. Мы поставили его в центре пещеры под группу ламп, ярко освещавших середину пещеры. Маргарет некоторое время наблюдала за нашими действиями, затем внезапно ее лицо побледнело, и возбужденным от волнения голосом она сказала:
