— Все?
Очухалась? —
Голос доносился
откуда-то сверху.
Чтобы разглядеть
говорившего,
Марте пришлось
запрокинуть
голову.
Незнакомец
стоял в метре
от нее, широко
расставив
обутые в армейские
ботинки ноги,
чуть склонив
набок голову.
Драные джинсы,
короткая кожаная
куртка, черная
бейсболка,
козырек которой
закрывает
пол-лица, и что-то
длинное в правой
руке: не то зонтик,
не то трость,
не то... оружие.
—
Очухалась.
— Осторожно,
стараясь не
делать лишних
движений, Марта
пошарила ладонью
по земле. Газовый
баллончик
должен быть
где-то рядом.
Тогда она не
успела им
воспользоваться,
но сейчас ее
не проведешь.
— Не
это ищешь? —
Свободной рукой
незнакомец
подбросил в
воздух что-то
небольшое,
очень похожее
на Мартин баллончик.
— Я его заберу,
если не возражаешь.
Гриму такие
штуки не по
душе.
Марта
хотела сказать,
что возражает,
что нечего
хватать чужие
вещи, уже даже
рот открыла,
но не произнесла
ни слова. И газовый
баллончик, и
даже парень
в армейских
ботинках перестали
волновать ее
в ту самую секунду,
когда за спиной
своего собеседника
она увидела
два отсвечивающих
красным глаза...
Не примерещился
ей кладбищенский
монстр...
—
Тише,
— зашипела
Марта, — не шевелись.
Рука
нашарила на
земле не то
палку, не то
ветку. Хоть
какое-то оружие.
— Ты
чего? — Незнакомец
сделал шаг
вперед, а красноглазый
монстр за его
спиной припал
к земле, готовясь
к прыжку.
Марта
замахнулась
в тот самый
момент, когда
парень протянул
ей руку. Она
целилась прямо
в полыхающие
огнем глаза
твари, но не
попала. Темнота
взорвалась
яростным рыком,
а на палке, всего
в нескольких
миллиметрах
от ее руки,
защелкнулись
мощные челюсти.
Рывок, толчок
в грудь — и вот
она снова лежит
на спине, без
палки, без газового
баллончика,
придавленная
к земле черной
рычащей тварью.
—
Грим,
назад! — Требовательный
окрик слился
с ее испуганным
воплем. — Назад!
Я кому сказал?!
Тварь
раздраженно
клацнула зубами
прямо перед
Мартиным лицом
и отскочила
к ногам незнакомца.
Собака! Огромная
черная псина!
Высоченная,
тяжеленная,
ростом, наверное,
с годовалого
теленка. Короткошерстная,
чем-то отдаленно
похожая на
дога, но массивнее
и страшнее.
Хотя куда уж
страшнее?! Собака
Баскервилей...
Марта
села, замотала
головой, пытаясь
восстановить
связный ход
мыслей. Значит,
на нее напал
не кладбищенский
монстр, а обыкновенная
собака. Собака
вот этого идиота,
позволяющего
своей клыкастой
твари гулять
без поводка
и без намордника,
еще и бросаться
на людей.
— Ты
как? Цела? —
послышался
над ухом встревоженный
голос. — Грим
вообще-то никогда...
Он думал, что
ты хочешь на
меня напасть.
—
Пошел
к черту! — Марта,
не обращая
внимания на
предупреждающий
рык пса, стряхнула
с плеч чужую
ладонь, встала
на ноги, уперлась
указательным
пальцем в грудь
незнакомцу:
— Ты за это ответишь!
Я на тебя в суд
подам! Я на живодерню
позвоню, чтобы
они твою псину...
—
Полегче.
— Он отступил
на шаг, и палец
Марты беспомощно
повис в воздухе.
— Про живодерню
ты полегче.
Места тут глухие...
—
Глухие?
— Задумчивая
многозначительность
в его голосе
Марте очень
не понравилась,
гораздо больше,
чем грозный
рык его пса.
—
Глухие.
— Незнакомец
кивнул, из-под
козырька кепки
хищно блеснули
стекла очков.
— Знаешь, сколько
народа тут
каждый год
пропадает?
—
Сколько?
— спросила
Марта, хотя
по-хорошему
ей бы не вопросы
задавать, а
уносить ноги
от этого сумасшедшего.
—
Человека
по три как минимум.
И большей частью
дамочки из
приезжих.
— Ты
шутишь, да? —
Ей очень хотелось,
чтобы шутил,
потому что в
сложившейся
ситуации идиотская
шутка куда
предпочтительнее,
чем неприглядная
правда. От этого
ненормального
она бы, пожалуй,
смогла отбиться,
он хоть и
высокий, но с
виду хлипкий,
не поражающий
воображение
горой мышц,
но вот
что делать с
псом?..
—
Шучу,
— незнакомец
широко улыбнулся.
— А что мне еще
остается делать
в сложившейся
ситуации? Знаешь
ли, довольно
странно встретить
ночью посреди
кладбища одинокую
девицу. — Он
взмахнул рукой
с
зажатой
в ней длинной
штуковиной.
При ближайшем
рассмотрении
штуковина
оказалась
флейтой. Вот,
значит, кто
играл на флейте.
Какая дикость!
— А
устраивать
на кладбище
концерты — это,
по-твоему, нормально?
— Марта кивнула
на флейту.
—
Почему
же на кладбище?
— удивился
незнакомец.
— В парке, на
летней сцене.
Мы любим с Гримом
иногда прогуляться
по ночному
парку.
— С
флейтой?
— А
почему бы и
нет? Здесь, по
крайней мере,
мы никого не
потревожим.
—
Никого,
кроме покойников.
— Марта поежилась.
Вслед за рассветом
на кладбище
прокрался
туман, и старые
кресты теперь
наполовину
тонули в его
мутном мареве.
—
Странные
какие у тебя
фантазии, —
усмехнулся
парень и, не
спрашивая
разрешения,
набросил на
Мартины плечи
свою куртку.
Наверное,
стоило бы показать
характер, отказаться
от таких сомнительных
знаков внимания,
но, во-первых,
ей было и в самом
деле холодно,
во-вторых,
настраивать
против себя
единственного
человека, способного
вывести ее
обратно к клубу,
было глупо, а
в-третьих, уж
очень хорошо
пахло от его
куртки — туманом,
полынью, дымом
осенних костров
и, кажется,
можжевельником.
— Я
не представился.
— Парень протянул
Марте ладонь.
— Арсений, местный
житель.
—
Марта.
— Его рукопожатие
было сильным,
точно здоровался
он не с девушкой,
а с мужиком. —
Не местная
жительница.
— Это
я уже понял,
что не местная.
— Арсений хмыкнул,
вытащил из
кармана джинсов
какой-то пузырек,
ссыпал на ладонь
горсть таблеток,
не считая, забросил
в рот. — Витамины,
— сказал в ответ
на многозначительное
Мартино молчание.
Она
не стала комментировать
эти его «витамины»,
оглядела тонущее
уже не в темноте,
а в тумане кладбище,
сказала:
— Я
заблудилась
тут.
Он
ничего не ответил,
лишь молча
смотрел на нее
сквозь желтые
стекла очков.
Желтые! Значит,
очки не корректирующие
зрение, а так...
ради понтов.
Глупых понтов,
надо сказать,
потому что в
темноте и без
очков-то не
особо хорошо
видно. И вообще,
он какой-то
странный,
неправильный.
Гуляет ночью
в парке, играет
на флейте для
своей монструозной
собаки, носит
нелепые очки,
глотает какие-то
сомнительные
витамины.
—
Заблудилась,
понимаешь? —
повторила
Марта, рассматривая
тонкий шрам
в виде буквы
U
на его левой
скуле.
Ответить
Арсений так
и не успел, потому
что лежавший
у его ног пес
вдруг вскочил
на ноги, ощерился
и тихо зарычал.
Он рычал не на
Марту, он смотрел
на что-то позади
нее, и глаза
его снова отливали
красным.
