— Подожди, — сказал Индиана. — Помолчи хоть чуть-чуть. — Он разжал руки, оторвавшись от дрожащего тела женщины, и привстал. — Чувствуешь, откуда-то воздухом веет?
— Нет, — она тоже привстала. — То есть да.
— Это, наверно, из тоннеля. Тоннель не завален!
— Ну и что, Инди? Хочешь скорее в Храм, на солому?
— Хватит валяться без дела, достаточно отдохнули. Лично я не собираюсь здесь оставаться на всю жизнь, в отличие от тебя…
Он действительно не собирался здесь оставаться. Во-первых, в недрах горы продолжалось глухое движение, грозя новыми потрясениями. Во-вторых, он все-таки сумел сосредоточиться и понять, что нужно делать дальше. А в-третьих, не давала покоя одна из фраз, брошенная обезумевшей Эльзой пару минут назад.
«Значит, вы считаете, господа, что шансов у человечества нет?» — бормотал он, нашаривая слепыми руками вход в тоннель. «Значит, вы уверены, что у вас все получится, господа хозяева мира?» — с отвращением шевелил он губами, волоча за собой нацистскую дочку. «Тоже мне, абсолютно чистые…», — выцеживал он из груди остатки услышанной мерзости. Он лихорадочно ловил зрачками свет, изо всех сил ждал появления этого чудесного вестника свободы, и дождался.
Подход к Храму и сам Храм не пострадали, практически не изменились. Тот же колодец с положенным сверху самшитовым крестом, та же лестница, обрушившаяся под ногами паломника. То же сияющее оконце — в недосягаемой выси…
— Попробуем добраться до этой дырки, — объяснил Индиана свой замысел, указывая на оконце. — Подержи пока ЭТО, я осмотрюсь получше.
Он сунул женщине шкатулку.
Она взяла Грааль, хоть и ясно было, что теперь ей не по себе от такой ноши. Доктор Джонс спустился по лестнице вниз, ко входу в келью хранителя Грааля, и принялся изучать механизм, с помощью которого приводилась в действие вторая ловушка. Оконце располагалось как раз над головой, под самым куполом зала.
— Я, вероятно, смогу туда залезть, — задумчиво сказал археолог. — Но как быть с тобой? И еще непонятно, что делать дальше, ведь снаружи неприступная скала. Веревку бы нам, с веревкой бы не было проблем…
Он не оглядывался назад, не видел, чем занята его коллега. И зря. Эльза возбужденно сообщила:
— Инди, а вот тут какая-то веревка висит!
Он обернулся с криком:
— Не трогай! Убьет!
Опоздал…
Женщина уже дергала за канат, пытаясь сбросить столь необходимый предмет с крюка. И то, что не сработало в первый раз, нашло применение во второй. Индиана смотрел с оборвавшимся сердцем, как четко и надежно функционирует древнее «Испытание Верой», — смотрел, не в силах предотвратить неизбежное. Он убедился воочию, что случилось бы с ним самим, если бы он в свое время струсил и воспользовался коварным приглашением вознестись над рухнувшей лестницей.
Нет, ничего изощренного строители Храма не придумали. Просто открылся новый колодец, а веревка услужливо сорвалась. Просто с потолка рухнуло несколько каменных глыб — для надежности. Индиана смотрел и кричал, затем бежал вверх, понимая, что Эльзы больше нет, и уже стоя возле завала, он тщетно выкликал ее имя, не получая ответа, затем нашел конец предательской веревки и тянул, тянул, тянул, но вытащил только саму веревку…
Святой Грааль погиб вместе с женщиной.
5. РАЗУМ УХОДИТ В ОТПУСК
Долго рассказывать, как доктор Джонс выбирался из плена. Карабкался к оконцу, цепляясь за пазы, по которым каменные ступени должны были подниматься обратно в случае необходимости, затем, уже снаружи, слезал при помощи веревки со скалы — высота оказалась не очень большой, да и Джонс был неплохим альпинистом.
Он размышлял о том, что дьявол в юбке обрел достойную могилу, а Грааль — прекрасное новое убежище. А может, он вспоминал о том, что у человечества нет шансов спастись. Или только о том он думал, как бы не сорваться?
Он тщательно выбирал место, куда ставить ноги, без устали работал сильными пальцами и глотал свежий горный воздух.
Он выбрался.
Не представляет также интереса и то, как доктор Джонс вытаскивал отца из ущелья. Собственно, ущелье практически перестало существовать — вместе со входом в Храм. Хорошо, что верный Маркус успел оттащить друга Генри на достаточное расстояние, потому что дальше теперь шел сплошной завал, безнадежное нагромождение тысячелетних вулканических пород. Скала сомкнулась. Мало того, подземная геологическая деятельность, такая странная для здешних давно заснувших гор, отчетливо продолжалась, вынуждая доктора Джонса спешить.
Отец между тем передумал умирать. Ему становилось легче прямо на глазах, он начал капризничать, просить пить, хотя пулевое ранение никуда не исчезло. Правда, когда-то оно было сквозным и стремительно кровоточащим. Но когда Индиана втащил отца на заднее сидение нацистского кабриолета и наложил ему крестообразную повязку на грудь (в автомобиле нашлась полная фляга шнапса, который вполне годился в качестве антисептика, а бинты Индиана сделал из белой рубашки убитого немца), кровотечение уже почти прекратилось. Мало того, и входное, и даже выходное отверстие выглядело как-то неубедительно, пустяшно.
Что помогло умиравшему Генри? Ведь он не принимал никаких чудодейственных эликсиров, не пользовался никакими магическими штучками. Всего лишь прикоснулся с святой Истинной Крови. Что ему помогло? На этот вопрос очень просто ответить, сформулировав мысль по-другому: КТО ему помог? КОМУ не нужны знахарские манипуляции с живой водичкой, чтобы спасти и сохранить?
Маркус также был усажен на заднее сидение — с ответственным заданием придерживать раненого на ухабах и следить за его состоянием.
Всю дорогу до Искендерона отец принимал Индиану то за призрак, то за плод своего воображения. Никак не мог поверить, что сын вылез из завала, поэтому общался с ним соответствующим образом. Он каялся. Он плакал и смеялся. Он непонятно шептал: «…Я исполнил предназначение…», радовался тому, что сбылось одно из предсказаний апокрифа тамплиеров. Грааль надежно похоронен в скале, Грааль не достался и не достанется Темному Владыке, вождю гуннов… Еще отец безостановочно говорил о Пер-Рамзесе, о Ковчеге и Гневе Господнем, о древнем Египте и древнем Израиле — пытался что-то втолковать призраку сына, но Индиана сидел за рулем и больше следил за ямами на дороге, чем за логикой его бреда.
Вообще, дорога плохо запомнилась Индиане. Что-то происходило с его крепким доселе рассудком. Ему стало вдруг казаться, будто он в самом деле плод чьего-то воображения. Может быть, собственного, может быть, чьего-то еще. Оно и понятно: силы человеческие конечны, а усталость в немереных дозах — страшный яд, поражающий мозг… Движущиеся картинки беспорядочно наслаивались одна на другую — Эльза, отец, Лилиан, — смешиваясь с реальными пейзажами мирной Турции.
Вдобавок, чудилось ему, что с какого-то момента в машине появились новые люди… или он сам оказался в чужом автомобиле? Загадка. Кто-то его о чём-то спрашивал, назойливо жужжал возле уха, — он только отмахивался. Задача была одна — домчать отца до госпиталя. И сын справился… вроде бы.
