По словам Илинича, Вишневский при вербовке поставил жесткое условие: ни с каким другим представителем советской разведки он, кроме Илинича, дела иметь не будет. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Даже если нож к горлу приставят, будет все отрицать. Посему проверить правильность расходов, производимых Илиничем, оказалось невозможно.
Откровенно говоря, такую проверку долгое время никто проводить и не собирался. Поскольку информация Вишневского всегда оказывалась не только исключительно важной, но непременно подтверждалась или ходом событий, или данными от других источников.
Увы, позже выяснилось, что никакого агента Вишневского в природе не существовало, хотя некий высокопоставленный дипломат Речи Посполитой действительно в разные годы являлся послом своей страны в Вене, Париже и Москве. Источником Илинича был совсем другой человек, агент Роман, скромный чиновник польского министерства иностранных дел по имени Степан Рыттель, по «совместительству»… муж родной сестры Илинича. Он–то и снабжал за скромное вознаграждение своего шурина точной и своевременной информацией о планах и намерениях польского правительства.
В 1931—1932 годах советская дипломатия прилагала большие усилия для улучшения отношений с Польшей. Итогом длительных переговоров стало заключение советско–польского пакта о ненападении. Полпред СССР в Варшаве Владимир Антонов–Овсеенко и заведующий информационным отделом ЦК ВКП(б) Карл Радек заверяли руководство страны, что подписание этого документа является поворотным пунктом в отношениях между двумя странами, что перед угрозой со стороны Германии (а дело явно шло к захвату власти в Берлине нацистами) Польша неминуемо будет искать дальнейшего сближения с СССР. По элементарной логике так оно и должно было быть. Если бы польское руководство озаботилось в первую очередь интересами безопасности своей страны и народа, а не ослепляющей разум ненавистью к восточному соседу.
Естественно, Сталин, руководствуясь логикой, полностью доверял утверждениям Антонова–Овсеенко и Радека. Настроение ему несколько портили, а затем стали и раздражать прямо противоположные донесения начальника ИНО Артузова. Основываясь на информации Илинича, подкрепленной сообщениями от других надежных источников, Ар–тузов писал, что все миролюбивые жесты Польши в сторону СССР – лишь дымовая завеса польского правительства, что на самом деле оно ведет линию на тесное сближение с Германией.
После торжественного заседания состоялась застольная встреча руководящих работников ОГПУ со Сталиным и другими вождями. Присутствовали на банкете также представители Наркоминдела, других центральных ведомств.
У Сталина была тогда демократическая привычка – с бокалом хорошего грузинского вина в руке он обходил столики, здоровался с сидящими (вернее, встававшими) за ними чекистами, чокался с ними и произносил несколько многозначительных слов. Именно многозначительных, поскольку Сталин никогда, ни с трибуны, ни в дружеском застолье, слов на ветер не бросал. Даже его шутки таили в себе либо поощрение собеседника, либо скрытую угрозу.
Остановившись возле столика, за которым сидели Арту–зов, Слуцкий, еще несколько ответственных сотрудников ИНО, Сталин в общих словах разведку похвалил. А потом, глядя в глаза Артуру Христиановичу, неожиданно задал вопрос, вроде бы с иронией, но ощутимо напряженно:
– Ну а ваши источники, или как вы их там называете, не дезинформируют вас?
И, не дожидаясь ответа, перешел к следующему столу.
Настроение Артузова было мгновенно испорчено. На что намекал вождь? Вполголоса обменявшись мнениями со Слуцким, пришел к выводу: Сталин имел в виду Илинича.
Столкновение двух противоположных точек зрения разрешилось очень скоро в пользу Артузова: 26 января 1934 года Польша заключила с Германией дружественное соглашение сроком на десять лет. Разумеется, это суверенное право каждого государства заключать подобные договоры с любым из своих соседей. Формально у СССР не было ни малейших оснований выражать свое недовольство. Но, по сути дела, этот договор сводил на нет аналогичный советско–польский документ. О настоящих добрососедских отношениях с Польшей теперь и речи быть не могло. Для Польши сия недальновидность обернулась трагедией, начавшейся 1 сентября 1939 года, когда отделение немецких солдат с дружным гоготом отворило шлагбаум на германо–польской границе…
Артузов впоследствии не раз встречался со Сталиным в деловой обстановке, и ни разу вождь не упоминал о том своем иронично–зловещем вопросе. Но косвенно признал правоту Артузова тем, что отозвал в Москву бывшего полпреда Антонова–Овсеенко, проглядевшего «шашни» поляков с немцами. Отстранен от своего поста был и Радек.
Между тем от того же Илинича поступило еще одно сообщение, оказавшееся воистину пророческим. Он доносил, что в нарушение Версальского договора, позволяющего Германии иметь вооруженные силы, не превышающие 100 тысяч человек, Гитлер намерен в ближайшем будущем возродить массовую, основанную на призыве армию в составе для начала из 36 полнокровных дивизий, а также воссоздать военно–воздушные и военно–морские силы.
Так оно и произошло. 16 марта 1935 года в Германии была введена всеобщая воинская обязанность и началось формирование вермахта первоначальной численностью в 550 тысяч человек. По этому поводу как своего рода вызов западным странам была отчеканена памятная серебряная медаль.
В 1936 году Виктора Илинича арестовали. Его обвинили в измене, дезинформации (?!) советской разведки по заданию польских спецслужб, в присвоении крупных валютных сумм. Илинич признал, что мошенническим путем выкачал из кассы ОГПУ—НКВД 70 тысяч долларов, но категорически отрицал предательство, ссылаясь на достоверность доставляемой им информации. При всей своей ловкости он оказался до смешного наивным: именно поэтому ему настойчиво приписывали шпионаж в пользу поляков, иначе могли бы возникнуть сомнения в мудрости и дальновидности вождя. Сталин был одним из главных и прямых виновников поражения Красной армии в советско–польской войне 1920 года. С тех пор и возникла у него стойкая ненависть к полякам. Даже к своим. И к тем военачальникам, кто, вопреки панегирическим книгам и статьям наркома обороны Клима Ворошилова, знал о роли Сталина в той злополучной войне. Этим, по мнению автора, объясняется почти поголовное уничтожение командиров Красной армии и чекистов польского происхождения, физическое истребление проживающих в СССР поляков–коммунистов и роспуск Польской компартии, наконец, необоснованный Катынский расстрел 1940 года, по одним данным 15, по другим – 20 тысяч польских офицеров.
…В декабре 1929 года Артузова, еще до предварительного уведомления о новом назначении, пригласил к себе Менжинский. Именно пригласил – председатель никого и никогда к себе не вызывал, даже если предстояло вынесение взыскания. Поручение было неожиданным и необычным.
– Я пригласил вас, Артур Христианович, для разговора в высшей степени конфиденциального, – счел нужным сразу предупредить Менжинский. – В последнее время, к сожалению, в нескольких странах у нас случились провалы. Мы с вами понимаем, конечно, что в разведке без неудач не обойтись. Риск в этом деле неизбежен. Но так, чтобы один прокол за другим… Это уже не случайность. Должна быть какая–то глубинная причина, принципиальная недоработка в чем–то.
