Из донесения Андрея Павловича Федорова после его очередной поездки в Берлин в 1922 году Артузов знал, что к несостоявшемуся покушению группы Георгия Эльвенгрена на советскую делегацию, следовавшую на Генуэзскую конференцию, был причастен и Рейли.
Спустя некоторое время Рейли получил весьма соблазнительную информацию: в Берлине находятся два Максима – заместитель наркома по иностранным делам Литвинов и всемирно знаменитый писатель Горький. Решено было организовать на них покушение в театре на Унтер–ден–Линден. Для Эльвенгрена и его людей приобрели билеты. Похоже, они намеревались повторить знаменитый теракт Дмитрия Богрова, как известно, смертельно ранившего председателя правительства России Петра Столыпина в зале Киевского городского театра. Но Литвинов и Горький почему–то покинули ложу в середине второго акта, не досмотрев спектакль.
Итак, Артузов пришел к убеждению, что, несмотря на важные дела в Америке, Рейли использует первую же серьезную возможность для возвращения в Европу. А если это произойдет, то непременно попытается обзавестись собственной сильной организацией для работы в советской России. Таковой должен был стать «Трест».
Действительно, письмо из Ревеля от Е. вызвало у Рейли соответствующую реакцию. Из его ответа было ясно, что он с готовностью зацепился за «Трест». Но почему Рейли, укрывшийся на всякий случай за псевдонимом Железный, сообщил о возможной поездке в Европу Бунакову? Очень просто. Именно Е. связал Рейли с полномочным представителем РОВС в Финляндии, более того, подсказал ему следующее: «…Когда Вы будете писать Н. Н. Б. (Николаю Николаевичу Бунакову. – Т. Г.), будьте столь любезны и напишите ему лично письмо, которое было бы исчерпывающим по всем интересующим вопросам; в данном случае Вы также сможете задать ему все те вопросы, на которые Вам необходимо будет иметь ответ. Другое же письмо Вы должны написать таким образом, чтобы он был в состоянии показать его московскому Центру или же его представителям и в котором должно быть сказано, что Вы заинтересованы его коммерческими предложениями с указанием на то, что Вы сможете быть им полезным».
Если учесть, что Е. был официальным резидентом английской разведки, то данный Рейли в письме совет был не чем иным, как приказанием, изложенным в вежливой форме.
Рейли с благодарностью принял эти рекомендации. Письмо Е. дышит характерным для английских властей лицемерием: в нем нет прямого распоряжения – всего лишь дружеский совет одного частного лица другому частному лицу. Случись что с агентом ST–1, английская разведка будет ни при чем.
Теперь письма следуют одно за другим. Еще одно от Рей–ли к Е.: «Согласно некоторым делам, которыми я сейчас занят, я намереваюсь, как только это возможно, покинуть здешние места и отправиться на два–три месяца в Европу. По всей вероятности, я составлю мой маршрут таким образом, чтобы иметь возможность заехать в Ревель и Гельсингфорс после того, как предварительно побываю в Лондоне… »
Следующее, очень важное отправление в Ревель:
«Дорогой Е.! Я получил сегодня копию письма Правления (имеется в виду „Трест“. – Т. Г.), адресованного Б. Я вполне согласен с Правлением, что для окончательного назначенияя дат и соглашения насчет дальнейшего плана производства мне нужно лично съездить и осмотреть фабрику.
Я с удовольствием это сделаю и готов выехать, как только закончу здесь свои личные дела. Конечно, в путешествие я отправлюсь только после того, как подробно посоветуюсь с Вами и инженером Б. Думаю, что в случае благоприятного впечатления от фабрики и моего доклада о технических нововведениях заинтересованные круги окончательно убедятся в выгодности предприятия и сделают все от них зависящее, чтобы облегчить проведение плана в жизнь».
В апреле 1925 года Рейли отправил в адрес МОЦР письмо, в котором рекомендовал перейти к тактике активных действий, решительным способам борьбы с советской властью, вплоть до проведения террористических актов против руководителей партии и правительства. Именно после ознакомления с этим планом председатель ОГПУ и дал Артузо–ву вторичное, уже вполне конкретное указание принять все меры к выводу Рейли на территорию СССР и его аресту.
… И вот наконец на столе Артузова – долгожданное сообщение из Финляндии: Рейли прибыл в Гельсингфорс. «Трест» подталкивает его на поездку в Советский Союз. Все понимают: пока Рейли не убедится на месте в реальности «фабрики», то есть существующих контрреволюционных сил в Москве, субсидий от Запада ему не дождаться.
Да и сам Рейли считал свое присутствие в России необходимым: «…Все применявшиеся до сих пор способы – белые и зеленые вооруженные действия, шитые белыми нитками заговоры, интервенции и все эмигрантские предприятия – изжили свою целесообразность. Импульс должен исходить из России, и материал для организации борьбы должен быть найден там же». Не иначе, Рейли был убежден, что он тот самый человек, который способен высечь искру требуемого внутреннего «импульса».
В данном случае бросается в глаза поразительное сходство между Рейли и Савинковым при всех прочих различиях: оба были убеждены, что рождены для спасения России!
Авантюризм, как и рассчитывал Артузов, неудержимо толкал Рейли в опасное путешествие. В Гельсингфорсе у чекистов влиятельный союзник – сам Бунаков всемерно поддерживает Рейли в его намерении. «Переправа» через границу родного брата Бунакова оказалась исключительно сильным ходом Артузова. Он окончательно расположил эмиссара Кутепова к «Тресту».
К этому времени второй брак авантюриста распался. Однако холостяковал Рейли недолго: 18 мая 1923 года он женился в Лондоне на двадцатидевятилетней Нелли Пепите Луизе Хэддон–Чемберс. Родилась невеста как Нелли Луиза Бертон и впоследствии стала танцовщицей канкана в знаменитом кабаре «Мулен Руж» на пляс Пигаль. Артистка этого самого злачного места в Париже взяла сценический псевдоним, сокращенный – Пепита Бобадилья. Затем она вышла замуж за известного шестидесятилетнего драматурга Чарльза Хэддон–Чемберса. Разница между «молодыми» составляла тридцать один год! Спустя всего пять месяцев супруг скончался, оставив неутешной вдове приличное состояние. В Сиднея Рейли она влюбилась с первого взгляда
{55}
.
…Уже все для себя решив, Рейли отправляется в Париж и встречается с главой РОВС генералом Кутеповым. Два медведя в одной берлоге не уживаются: Рейли и Кутепов определенно не понравились друг другу. Рейли приходит к твердому выводу: белоэмиграция бессильна, рассчитывать можно только на внутренние контрреволюционные силы России. Стало быть, поездка не только желательна, но и необходима. А тут еще телеграмма от Е.: «Все готово для общей встречи. Просим сообщить, когда приедете». Е. не только прислал депешу, но и сам приехал в Париж, чтобы вместе с Рейли отправиться в Выборг.
Рейли телеграфирует жене в Гамбург: «Телеграмма получена. Завтра утром еду в Выборг и пробуду там четверг и пятницу. Вернусь сюда в субботу утром и в субботу же сяду на пароход. Из Штеттина телеграфирую, поеду ли прямо в Гамбург или сначала заеду в Берлин. Во всяком случае, в понедельник 28–го я обниму тебя, родная. Телеграфируй мне в Выборг, отель „Андреа“».
