Из ряда новейших газетно–журнальных публикаций, а также встреч и бесед с читателями автор сделал для себя неожиданный вывод. Оказывается, значительная часть нашего населения, особенно молодые и совсем юные люди, искренне полагает, что именно большевики свергли царя в России, что и является их главной исторической виной. Эти читатели и не подозревают, что к свержению самодержавия коммунистическая партия (тогда называвшаяся иначе, но это не важно) не имела никакого отношения. Его вообще никто не свергал. Оно рухнуло само собой в феврале (по старому летосчислению) 1917 года, как само падает с дерева перезревшее, к тому же гнилое яблоко. Император Николай II самолично отрекся от престола, как он заявил, во благо всенародное.
При сем историческом событии в салон–вагоне императора не присутствовали ни Ленин, ни Троцкий, ни Сталин. Были там два официальных представителя Государственной думы – Шульгин и Гучков, причем первый, как уже известно читателю, был убежденным монархистом. Другое дело, что на совести большевиков – расстрел в Екатеринбурге Николая II с женой, детьми и несколькими приближенными, а также убийство еще нескольких великих князей и князей дома Романовых.
И не коммунисты–большевики крушили, жгли дворянские поместья. И не большевики тогда же начали уничтожать деревенские храмы. Весь этот вандализм свершался руками самих крестьян: сказалась вековая ненависть прежде всего именно к помещикам, не забыты еще были времена крепостного права, когда лица благородного сословия продавали свои «души», словно товарный хлеб, заставляли молодых матерей выкармливать грудью породистых щенков, пороли на конюшне за малейшую провинность. И к батюшкам православным относились вовсе не как к наставникам духовным, а как к тем же управляющим имениями, исправникам, владельцам поместий и лесных угодий. Классовая ненависть в крестьянстве копилась веками и выплеснулась наружу в 1917 году похлеще, чем в пугачевщину. Кровопролитная мировая война за неведомые простому люду Дарданеллы лишь усугубила массовое озлобление, довела до настоящего изуверства.
Давно подмечено: во всех революциях всегда, прежде всего и в наибольшей степени виноваты правящие классы и сословия, со всеми тяжкими последствиями для обеих противостоящих в этой самой революции и непременной вслед Гражданской войне сторон.
Сегодня во многих серьезных трудах, не говоря уже о «макулатурных» изданиях, в жизнеописании последнего российского императора делается упор на то, каким хорошим семьянином был Николай, благородным и добрым человеком. Возможно. Но этих качеств недостаточно, чтобы достойно править огромным, многонациональным государством. А правителем он был никудышным. Потому–то, скорее всего, в роковые февральские дни ни один, даже самый ярый монархист, тот же Шульгин, не вступился за своего государя.
Никто сегодня не возлагает вину за гибель Романовых на Временное правительство всех составов. Между тем за семь месяцев существования Российской республики все члены царствующего дома вполне могли покинуть страну и спасти свою жизнь. Если бы не воспрепятствовало этому именно Временное правительство, уславшее Николая с семьей вначале в Тобольск, а затем в Екатеринбург. Лишь несколько великих князей и княгинь либо сами успели уехать за границу, либо уже находились там ранее.
Могла бы сохраниться в России демократическая республика в 1917 году, если бы?.. Могла, вполне могла. Если бы не пресловутое «если бы…». Этих «если бы», по мнению автора, можно насчитать по меньшей мере два. Первое – если бы Временное правительство претворило в жизнь хотя бы некоторые из чаяний измученного народа (вернее, народов) Российской империи. Прежде всего, прекратило бы кровопролитную войну. Заключило бы с немцами и их союзниками мир, как тогда говорили, «без аннексий и контрибуций», чему противились страны Антанты, поскольку тогда им пришлось бы воевать на Западном фронте без отвлечения значительных сил немцев и австрийцев на фронте Восточном. Те же французы уже после Версаля признавали, что в этом случае немцы взяли бы Париж за две недели. Если вдуматься, то неизбежно придешь к выводу, что «демократические» державы – Англия, Франция, а затем и США – начали интервенцию в советскую Россию вовсе не для реставрации монархии, а для предотвращения ее выхода из войны на основе Брестского мира.
Ну а немцы, может спросить читатель, как объяснить немецкое вторжение восемнадцатого года? И это легко объяснить. Кайзер Вильгельм менее всего был настроен на восстановление престола своего кузена Ники. Причина германской агрессии – самого обыденного свойства. Германская империя была к тому моменту истощена едва ли не в большей степени, чем Россия. Ее сырьевые, продовольственные, топливные ресурсы, не говоря уже о людских, приближались к нулевой отметке. (Вспомните хотя бы романы столь популярного у нас Ремарка.) В Германии начинался настоящий голод. А тут вдруг появилась возможность заполучить нашу пшеницу, мясо, уголь, железную руду без особых усилий и потерь! Это позволяло продолжить войну на Западном фронте.
Второе «если бы… » – если бы Временное правительство осуществило земельную реформу. Оно сразу и навсегда завоевало бы поддержку миллионов крестьянских семей. И никакие большевики не смогли бы тогда совершить Октябрьский переворот, суть которого сводилась к тому, что они просто подобрали власть, которая «валялась» на мостовой Дворцовой площади. Провести земельную реформу пообещали крестьянству большевики, причем программу оной они взяли у… эсеров. Ибо те, разработав программу, палец о палец не ударили для претворения ее в жизнь. Она осталась такой же бесхозной, как и государственная власть. Большевики не поленились, чтобы нагнуться и подобрать их.
Вооруженное вмешательство иностранцев во внутренние российские дела не могло не «вдохновить» и собственную контрреволюцию. Автор берет на себя смелость утверждать, что без интервенции не было бы и трехлетней Гражданской войны в России или, во всяком случае, она не приобрела бы столь масштабного и жестокого характера, не вызвала бы такого непримиримого противостояния в обществе.
По злой иронии и вышло, что только советская власть могла в тот период спасти российскую государственность от полного развала, превращения ее в конгломерат неких марионеточных образований, находящихся в кабальной зависимости от более сильных иноземных хищников.
Большинство народа все это поняло и поддержало советскую власть как свою собственную. И не только так называемые простолюдины, но и многие интеллигенты, служащие, офицеры, даже генералы. Пожалуй, лишь одно сословие с самого начала не признавало Советы – духовенство всех конфессий. Оттого–то священнослужители также с самого начала были особо ненавидимы большевиками. Что касается коммунистов – так они же не с Марса свалились на несчастную Россию. И не франкмасоны заслали их – наоборот, масонами являлись многие представители именно правящих классов и сословий, к примеру, последний премьер Временного правительства Александр Керенский. Подавляющее большинство членов РКП(б) уже в годы Гражданской войны составляли выходцы из рабочих и крестьян–бедняков, их и в партию принимали на льготных, по сравнению с желающими из иных кругов общества, условиях. Отсюда и крайне низкий средний образовательный ценз, и своеобразный менталитет, сохранившийся и по сей день у самых «левых–левых» слоев населения и их лидеров. А посему, справедливо требуя от нынешней КПРФ публичного покаяния за преступления, совершенные ее предшественницей ВКП(б)– КПСС, мы требуем покаяния от собственных дедов и отцов. Значит, от самих себя, их прямых потомков. Это уже сущая бессмыслица. Так что не стоит заниматься самообманом.
