Для пояснения приведу пример – профсоюзы. С одной стороны, это санатории, бесплатные или льготные путевки, дома культуры, спортивные общества, художественная самодеятельность, пионерские лагеря, детские сады и ясли. Несомненно, что все это на благо трудящихся. Но, с другой, профсоюзы – «школа коммунизма». Именно профсоюзы были главными организаторами так называемого социалистического соревнования, действовали в интересах работодателя, каковым являлось государство. Юристы подобное положение называют нонсенс, что в переводе с латыни означает полную несуразицу. Во всем мире профсоюзы создавались и создаются для защиты интересов своих членов, то есть работников, а не их хозяев.
Органы государственной безопасности являются такими же атрибутами любого государства, как правительства, вооруженные силы, уголовные полиции, суды.
Несомненно, советская разведка и контрразведка в системе ВЧК—ОГПУ—НКВД (а также военная разведка в системе наркомата обороны) были жизненно необходимы нашей стране и действовали, невзирая на ошибки, издержки, провалы, на благо государства, общества, народа.
Однако со временем они все больше превращались в тайную политическую полицию, обслуживающую верхушку правящей партии и ее вождя. И не только в тайную полицию, но и в мощную машину репрессий, вначале выборочных, а затем массовых, жертвами которых стали многие члены самой правящей партии (в том числе высокопоставленные, вплоть до секретарей и членов Политбюро ЦК) и кадры самого ОГПУ—НКВД.
Монопольное положение правящего «ордена меченосцев» привело к тому, что в РКП(б)—ВКП(б) потянулись тысячи и тысячи карьеристов, да и просто обывателей, осознавших, что без вожделенного членского билета в кармане в этой жизни ничего не добиться.
Если карьеристы в партии – это плохо, то карьеристы в органах государственной безопасности представляли уже прямую угрозу народу, обществу, стране, партии и самим органам!
О подобной опасности еще в 1920 году предупреждал один из видных чекистов и старых членов партии: «Каждая революция имеет одну неприглядную, хотя и преходящую, черту: появление на сцене всяких проходимцев, наемных дельцов, авантюристов, просто преступников, примазывающихся к власти с корыстными или иными преступными целями. Вред, причиняемый ими революции, колоссален…»
В одном лишь слове ошибся чекист – «преходящую»…
С годами выявилось еще одно страшное и трагическое последствие долгой работы в органах ВЧК—ОГПУ—НКВД: огромная, порой неограниченная власть разлагала многих, когда–то честных и добросовестных сотрудников, особенно склонных к наградам, привилегиям, карьеризму. Они деградировали, превращались из людей с подлинными заслугами в прошлом в мастеров фальсифицированных дел, настоящих извергов. Драки за власть в высших эшелонах партии проецировались, и весьма причудливо, на все остальные государственные организации, комсомол, вооруженные силы, даже творческие союзы. Органы ОГПУ—НКВД не могли стать исключением из общего правила.
В начале 30–х годов председатель ГПУ Украины Всеволод Балицкий и член коллегии ОГПУ СССР и начальник секретно–оперативного управления ГПУ Украины Израиль
Леплевский открыли «кампанию» массовых репрессий в отношении бывших военных специалистов из числа генералов и офицеров старой русской армии. По этому делу, получившему условное наименование «Весна», было арестовано свыше трех тысяч человек на Украине, в Белоруссии, Москве, Ленинграде, других крупных городах, где имелись военные училища, штабы крупных воинских соединений, оборонные предприятия. Большой мастер липовых дел Леплевский «состряпал» несколько антисоветских офицерских организаций, «участникам» которых приписали и шпионаж, и подготовку диверсий и террористических актов, и заговор военный с целью свержения советской власти и установления диктатуры генералов. (К слову сказать, фальсификаторские наклонности Леплевского, его мстительность и жестокость были в чекистских кругах известны. Подчиненные его боялись, сотрудники, равные по должности, предпочитали с ним не связываться, знали, что Леплевского поддерживают и Балицкий, и какие–то силы в Москве. Позднее Балицкий и Леплевский рассорились и стали врагами.)
С «Весной» смыкалось и частично пересекалось другое агентурное дело под названием «Генштабисты», начатое еще в 1924 году, а по отдельным проходящим по нему лицам и того раньше – с Гражданской войны. Объективно говоря, ничего предосудительного в том, что ВЧК—ОГПУ приглядывало за бывшими царскими генералами и полковниками, не было. К сожалению, в ходе Гражданской войны, да и после нее, имели место случаи измены спецов. В Красной армии служили тысячи генералов и старших офицеров, большинство из них были честными людьми, истинными патриотами, добросовестно относящимися к своим обязанностям. Однако 350 спецов были взяты на оперативный учет как «неблагонадежные». Список постоянно изменялся: одних по результатам длительного наблюдения исключали, других добавляли.
Под постоянным наблюдением были такие крупные фигуры, как Михаил Тухачевский, бывший военный министр Временного правительства и генерал–майор, затем – профессор Военной академии Александр Верховский, замнар–кома по военным и морским делам, заместитель председателя Реввоенсовета СССР, бывший полковник Сергей Каменев (впоследствии командарм первого ранга), бывший генерал–лейтенант, а ныне тоже преподаватель военных дисциплин Михаил Бонч–Бруевич, бывший генерал–майор, ныне профессор и крупный военный теоретик Александр Свечин, бывший генерал–лейтенант, позже – профессор, Герой Труда Андрей Снесарев (владевший четырнадцатью языками), бывший полковник, а позднее также профессор Николай Какурин и др.
Данные были скомпонованы теперь столь убедительно, версия о подготовке военного заговора выглядела столь угрожающей, что им поверил даже Менжинский, о чем и доложил вначале Молотову, а затем и Сталину. Начались аресты, за которыми, естественно, последовали признательные показания некоторых подследственных.
Одним из парадоксов обоих дел стало то обстоятельство, что информация об изменнических настроениях и намерениях фигурантов частично поступила из надежных зарубежных источников.
В ходе операций «Трест», «Синдикат–2» и некоторых других (в частности, «Синдикат–4», о которой пока еще ничего не написано) иностранным разведкам и контрреволюционным эмигрантским организациям передавались сведения о том, что некоторые видные военачальники Красной армии, в том числе Михаил Тухачевский, Сергей Каменев, бывший полковник и одно время главнокомандующий вооруженными силами республики Иоаким Вацетис, Павел Лебедев – бывший начальник штаба Восточного фронта, затем полевого штаба Реввоенсовета республики, штаба РККА и одновременно Военной академии РККА, в прошлом генерал–майор, враждебно относятся к советской власти и готовы принять участие в контрреволюционном перевороте. Иначе говоря, с согласия названных и некоторых других военачальников легендировалось их участие в МОЦР, ЛД и других мифических организациях. Именно от них якобы исходила та шпионская информация, которую агенты того же «Треста» поставляли на Запад.
Еще в ходе операции «Трест» Стырне писал: «Проводилась в этом отношении следующая дези н формационная] работа: на средства от передачи сведений при разведотделе штаба РККА создано специальное отделение по работе Д е зинформации]. По директивам Военного ведомства мы снабдили все штабы государств в Центральной Европе (ибо хотя материалы фактически передавались только полякам, эстонцам, финнам и англичанам на основе взаимного обмена военными сведениями, документально установлено, что наши материалы имеются в латышском, французском, японском и немецком штабах); при этом мощь Красной армии была показана значительно сильней фактической».
