В отряде на допросе все выяснилось: агент СД Николай Корзухин был сыном богатейшего самарского помещика (18 тысяч десятин земель в трех губерниях!), бывшего депутата III Государственной думы, члена Временного правительства, обер-прокурора Святейшего Синода Владимира Николаевича Львова (не родственника, а однофамильца первого главы Временного правительства князя Георгия Евгеньевича Львова). Львов-младший совсем юным воевал прапорщиком в отряде атамана Дутова, а затем в армии Колчака. По окончании Гражданской войны после многих приключений, включая трехлетнее пребывание в томской тюрьме, Львов, сменив незаконным путем фамилию и документы, перебрался в Москву, где у него был двоюродный брат.
В Москве «Корзухин» вступил в «Общество по изучению Сибири», одновременно сотрудничая с… японской разведкой, чьим давним агентом являлся. К началу Великой Отечественной войны Корзухин работал в Торжке, преподавал географию в сельскохозяйственном техникуме. Его призвали в армию. Уже в августе при первой же возможности он сдался в плен и предложил гитлеровским спецслужбам свои услуги, которые и были приняты. На допросе Корзухин признался, что именно он вербовал, готовил и засылал в отряд «Митя» и некоторые другие отряды лазутчиков и агентов.
26 декабря нарком НКВД СССР направил Сталину, Молотову, Маленкову, Шапошникову и Василевскому следующее спецсообщение:
«Командир партизанского отряда НКВД СССР капитан госбезопасности тов. Медведев сообщает:
25 декабря 4-мя минами подорван воинский эшелон на железной дороге Рославль—Сухиничи, шедший в сторону фронта. Разбиты паровоз, 15 вагонов, убито до 300 солдат, много раненых. Движение остановлено на несколько дней. Созданы пробки на станциях Киров, Фаянсовая в сторону Рославля.
Того же числа при вторичном налете окончательно ликвидирована немецкая комендатура полиции, разбита грузовая машина, захвачено пятьсот тысяч рублей, взят живым Львов — Корзухин, сын князя Львова, перешедший к немцам».
Как видим, в этом сообщении нарком допустил неточность, решив, что Корзухин является княжеским отпрыском. Как бы то ни было, двойной — немецкий и японский — шпион представлял значительный интерес для советской контрразведки, и за ним был выслан из Москвы специальный самолет. После двух ранений Медведеву было трудно ходить, а ближайшая площадка, пригодная для приема легкомоторного самолета, находилась в нескольких километрах от лагеря. Поэтому Дмитрий Николаевич поручил доставить туда Корзухина Золотухину. Две ночи кряду Василий Иванович ходил с группой партизан и арестованным к этой площадке, а точнее, к обычной, не такой уж и большой поляне, которую еще надо было расчищать от снежных сугробов. Стояла непогода, и самолет смог совершить посадку на партизанские костры на лыжах лишь на третью ночь, 4 января. Летчик майор Зонов доставил партизанам медикаменты, батареи к рации исвежие газеты. Меставбиплане было лишь надвух — ито в страшной тесноте — пассажиров, поэтому майор Зонов не смог принять на борт ни раненых, ни мешки с деньгами, а лишь арестованного со связанными руками да пачку партизанских писем на «Большую Землю».
Буквально через считаные минуты (летчик даже не глушил мотор) самолет взмыл в черное ночное небо, чтобы пересечь линию фронта (причем его несколько раз едва не сбили, сначала немецкие зенитчики, потом наши) и совершить посадку, опять же с большими приключениями, на советской территории.
Разведчики медведевского, людиновского и других местных отрядов держали под контролем не только железные дороги, но и три большака: Людиново — Жиздра — Дятьково и Киров — Фаянсовая. Поэтому они своевременно заметили, что в эти же дни к Жиздре движутся своим ходом танки и автомашины, как с живой силой, так и с грузами. В Центр немедленно — это произошло уже после встречи Нового 1942 года — была отправлена очередная шифровка.
3 января 1942 года нарком НКВД СССР доложил Сталину и Шапошникову:
«Медведев сообщает о необходимости бомбежки центра города Жиздры, где в настоящее время замечено скопление большого количества немецких автомашин.
Налет нашей авиации на станции Зикеево 25/X1I-41 г., по данным тов. Медведева, был весьма удачным».
На следующий день на основании сообщения Медведева было доложено и о прибытии в Жиздру танков противника.
Разумеется, на Жиздру были совершены налеты наших бомбардировщиков, и их результаты также «были весьма удачными».
Обращает на себя внимание, что в этих спецсообщениях нарком уже не указывает должность и звание Медведева: у обоих — и Сталина, и Шапошникова — была отменная память, они запомнили и название отряда, и звание его командира, к тому же имели возможность убедиться как в достоверности его информации, так и эффективности его боевой деятельности.
Успехи отряда «Митя», людиновцев, других партизанских отрядов нынешних Брянской, Калужской, Орловской областей, помимо чисто военного, имели еще одно принципиально важное значение: они убедили командование Красной Армии и высшее руководство страны в том, что всенародное партизанское движение на оккупированной территории может стать и действительно стало важным фактором в разгроме немецко-фашистских войск.
Это нашло свое выражение в последующем в создании Центрального, республиканских и областных штабов партизанского движения, в образовании крупных партизанских соединений Ковпака, Сабурова, Федорова, Наумова и других, в выделении специального авиаполка для связи с партизанскими отрядами, централизованном обеспечении их вооружением, боеприпасами, в том числе и специального назначения, и всем прочим, необходимым для ведения вооруженной борьбы в тылу врага. Партизанским командирам стали присваивать воинские звания, вплоть до генеральских.
Но все это будет позднее. А пока что произошло неожиданное, можно сказать, непредвиденное: отряды «Митя», людиновский и несколько брянских вдруг очутились в тылу… наступающей Красной Армии.
Потому что 9 января 1942 года части 323-й и 330-й стрелковых дивизий, наступавшие по глубоким тылам немецких войск со стороны Рязани, стремительным ударом выбили гитлеровцев из Людинова и овладели городом.
Следствие 2
Читателю уже известно, что на каждом допросе Иванов вначале отказывался признать предъявляемое ему конкретное обвинение или говорил, что такого факта не помнит, а когда эта тактика не проходила, искал смягчающие, а то едва ли не оправдывающие его обстоятельства. Повторяем: осуждать его за это нельзя, Иванов боролся за свою жизнь, и это прекрасно понимали следователи. Впоследствии в обвинительное заключение не были включены эпизоды, в причастности к которым Иванова они не сомневались, но доказать это документами или показаниями свидетелей не смогли. Есть такое правило, и непреложное: каждое сомнение трактуется в пользу обвиняемого. Но и тех доказательств, что они сумели собрать, было достаточно, чтобы 29 января 1957 года предварительное следствие было закончено. В соответствии со статьей 206 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР все материалы были предъявлены обвиняемому.
Ознакомившись с двумя томами дела, Дмитрий Иванов заявил о своем нервном заболевании. В связи с чем по указанию прокурора Калужской области, в соответствии со статьями 63 и 171 УПК РСФСР, Иванов был направлен на судебно-психиатрическую экспертизу в Калужскую областную психиатрическую больницу.
