Худшая часть испытания началась около половины шестого утра, когда подъем, который, по его расчетам, должен был продолжаться до самой долины Неудачной Сделки, вдруг почти прекратился. Эрл все время ориентировался по своему дешевенькому компасу, но тут задумался, не могло ли все то железо, которое он тащил на себе, — «томми» и боеприпасы" — заставить стрелку отклониться. Но стрелка продолжала твердо указывать на север, и он направился дальше, забирая немного вправо от направления, указанного компасом, и не поддаваясь сомнениям, которые в темноте непрерывно продолжали усиливаться. У него просто не имелось никакого другого выбора.
А потом его слуха коснулся самый приятный звук из всех, какие он когда-либо слышал: гул мотора самолета, барражировавшего на высоте примерно двух тысяч футов. Здесь мог летать только этот самолет. Эрл находился в долине Неудачной Сделки, и самолет прибыл туда, чтобы вывезти гангстеров.
Он стремительно взбежал на горный кряж, густо поросший лесом, и со всех ног помчался дальше. Слава богу, у «том-ми» был ремень, потому что, если бы его пришлось тащить в руках, бежать было бы почти невозможно. Оружие висело у него на плече плотно и тяжело, с той особой тяжестью, которая присуща заряженному оружию, и не мешало ему карабкаться вверх.
И тут он ее увидел: просторная долина, имевшая лишь небольшие пригорочки ближе к лесу, замечательная естественная взлетно-посадочная полоса, окаймленная с дальней от него стороны другими холмами, за которыми, вероятно, должны были возвышаться горы, но их не было видно, поскольку дальние окрестности еще скрывала темнота.
Эрл сразу разглядел какую-то деятельность в дальнем конце долины. Он знал, что это Оуни со своими парнями ожидают приземления самолета.
Поэтому он спустился на дно долины, где темнота еще на протяжении нескольких минут обеспечивала ему надежное укрытие. Самолет должен был пойти на посадку у него над головой. Когда он станет заходить, нужно будет выпустить целый магазин в ближний мотор, использовав всю свою огневую мощь. Это заставит самолет уйти. Он не сможет приземлиться, и тогда Эрл вплотную займется Оуни и его мальчиками. То, что его шансы были один к шести, не имело особого значения: надо позаботиться о деле, расплатиться по счетам, тем более что никто другой не имел ни малейшего намерения заняться этими расчетами.
Изменение в звуке моторов кружащего самолета показало, что света наконец стало достаточно. Эрл немного приподнял голову и увидел самолет далеко на северо-западе; одно крыло было вздернуто вверх, другое смотрело вниз: самолет разворачивался для захода на посадку. Потом он как будто подпрыгнул в воздухе, закончив разворот, сразу же выправился и стал снижаться. Шасси уже были выпущены. Это был какой-то близнец «бичкрафта», двухмоторный крепкий, прозаический самолет с низко расположенными крыльями. Пилот определил угол захода и устремился, как по ниточке, прямо на Эрла, приближаясь все быстрее и быстрее, спускаясь все ниже и ниже.
Пальцы Эрла сами собой прикоснулись к рычажкам предохранителя и переводчика режима стрельбы, чтобы в миллионный раз проверить их положение: один повернут полностью вперед в положение «огонь», второй тоже полностью вперед в положение «полная». Потом его пальцы сдвинулись ниже и коснулись другой ручки затвора, проверив еще раз, что он взведен.
Оружие само поднялось в его руках и подняло его из травы. Торец приклада нашел его плечо, все десять фунтов веса «томми» застыли в единственном верном положении, поле зрения Эрла свелось к маленькому кружку, ограниченному колечком диоптрийного затвора. Он видел лишь плоский верх затворной коробки, сужающуюся тупоносую трубу ствола и торчавший точно посередине вертикальный штырек мушки. Самолет с ревом несся на него, продолжая неуклонно снижаться, он, казалось, набирал скорость и разом вырос в размере вдвое, а потом еще вдвое. Эрл понимал, что нарастание скорости было иллюзией, порожденной уменьшением расстояния. Самолет тем временем еще раз вдвое вырос в размерах, рев его моторов заполнил весь окружающий мир, и Эрл навел оружие на правый мотор, несколько мгновений сопровождал цель, а когда обладавшая неизмеримым запасом информации вычислительная машина в его мозгу дала команду, нажал на спусковой крючок и, не отпуская его, повел стволом автомата по почти идеальной полуокружности с положения на девять часов до двух часов и еще немного дальше
[60]
.
Магазин опустел в какие-то мгновения; звук очереди потерялся в реве моторов самолета. Эрл чувствовал толчки от вылетавших гильз, чувствовал, как отдача слитно, почти как поршень гидравлического пресса, давила ему в плечо без всякого ощущения отдельных выстрелов, и он очень ясно видел и почти физически ощущал, как трассирующие пули, вспыхивая, превращались в продолжение его карающей руки, пока он не превратился в разгневанного Бога, уничтожающего мир издалека. Дуга трассирующих пуль уперлась в мотор и основание крыла. Самолет чуть заметно содрогнулся, и сразу же звук его моторов изменился, самолет дернулся вверх и пополз вправо, пытаясь выти из зоны огня. В следующее мгновение стальная птица провалилась вниз, из мотора выбился сноп огня, но пилот, не потеряв ни секунды, зафлюгировал винт, прибавил оборотов второму мотору, и остался только дымный след поперек неба, сопровождавший самолет, который тяжело набрал высоту, покачал крыльями и устремился куда-то прочь.
* * *
Оуни следил за снижением самолета. Пилот был мастером. Он был настоящим мастером. Он держал точный курс, он выпустил шасси, выпустил всякие там закрылки. Самолет опускался все ниже и ниже, и казалось, что ему остается лишь несколько футов до приземления.
И тут из темноты вырвалась светящаяся линия, вырвалась и стегнула вверх. Она была такой ровной, что в первый момент Оуни подумал, что это луч прожектора или какой-то другой свет, но тут же сообразил, что сам себя обманывает. Поток пуль, направленный рукой мастера, впился в самолет, прошил его, и тяжелая машина содрогнулась. Оуни подумал, что она может взорваться. Из пораженного мотора сразу же повалил дым, самолет затрясся всем корпусом, а из мотора ударил сноп огня. Пилот тут же направил машину вверх, как будто только об этом и мечтал, и самолет понесся прочь. Он удалялся, стремительно уменьшаясь в размерах и волоча за собой струйку дыма.
— Что это за чертовщина? — спросил Оуни.
— Это он, — откликнулся Джонни.
— Кто — он?
— Твой ковбой.
— А-а-а-а-а-а! — взревел Оуни в приступе страшной ярости, не оскверненной пониманием происходящего. — Этот долбаный долбак, этот гребаный пес!
Его гнев был всепоглощающим и всесокрушающим. Зато Джонни говорил совершенно спокойно:
— Ты только что видел пример мастерской стрельбы из «томми», старина. Только один человек из тысячи способен так точно держать прицел «томпсона» на движущейся цели, не позволяя ему отклониться ни на вот столечко. Думаю, что и трассирующие пули немного помогли. Они позволяют выверить попадание. Но этот ублюдок чертовски хорош, вот что я тебе скажу. Я знаю только одного, кто был бы лучше. К счастью, это я.
