— О, Эрл...
Обед получился действительно прекрасным. Они заказали жареных цыплят и ростбиф. Было по-настоящему восхитительно не просто видеть его, но видеть в цивилизованном месте и самой находиться в таком уютном помещении, заполненном другими хорошо одетыми людьми. Официанты носили смокинги, какой-то мужчина играл на фортепьяно, и все было очень парадно и приятно.
— А теперь, дорогая... — сказал он через некоторое время.
На этот раз тень омрачила ее лицо. Она прекрасно знала этот тон: он означал, что следовало ждать чего-то ужасного.
— Что это значит, Эрл? Я догадывалась, что здесь что-то нечисто.
— Ну, это просто мелочи.
— Что-то насчет твоей работы?
— Да, мэм.
— Хорошо. В таком случае расскажи мне.
— О, действительно пустяки. Мистер Паркер... Он решил, что мне нужно съездить сюда и устроить тебе праздничный обед и все такое. Он прекрасный человек. Я надеюсь когда-нибудь познакомить вас, если представится случай. Он ничуть не хуже тех офицеров, с которыми мне приходилось иметь дело в Корпусе, включая Чести Пуллера. Он думает о работе, но притом заботится и о своих людях, а такое встречается очень редко.
— Эрл? Что это значит?
— Ладно, милая. Помнишь, как я тебе говорил об этих рейдах и сказал, что не буду в них участвовать? По казино и букмекерским лавкам. Так вот, эта молодежь занималась как проклятая и действительно смогла за короткое время добиться серьезных успехов. Но две недели... Черт возьми, чтобы стать хорошим морским пехотинцем, требуется два года. Как бы там ни было, эти ребята, они...
Он беспомощно умолк, потому что никак не мог найти подходящих слов.
— Что они?
— О, просто они еще недостаточно знают.
— Недостаточно для чего?
— Чтобы этим заниматься.
— Я не...
— Вот я и сказал мистеру Паркеру, что должен еще остаться с ними. На первых порах. Просто чтобы убедиться. Приглядеть, вот и все. Я хотел сказать тебе об этом. Тогда я сказал тебе, что буду только учить их. А теперь я пойду вместе с ними. Только и всего. Я хотел сказать тебе прямо.
Джун смотрела на него.
— Опять оружие и стрельба? Эти рейды будут силовыми?
— Вероятно, нет.
Она видела его насквозь.
— Нет. Это именно такая работа. Вам придется иметь дело с вооруженными преступниками, которые не захотят покорно сдаваться. Поэтому, что бы ты ни говорил, это будут силовые операции.
— Мы знаем, что делать в случае сопротивления. Если, конечно, оно будет. Именно этому и было посвящено обучение. Вдобавок мы носим тяжелые пуленепробиваемые жилеты.
Некоторое время она сидела молча. Потом сказала:
— Но что будет со мной и с ребенком, которого я ношу? Предположим, что ты погибнешь. Тогда...
— Я вовсе не собираюсь умирать. Там деревенские старики с ржавыми дробовиками, которые...
— Там гангстеры с автоматами. Я читаю газеты. Я читаю «Сатердэй ивнинг пост». Я знаю, что происходит в стране. Предположим, тебя убьют. Я должна буду одна растить нашего ребенка? Он даже не увидит своего отца? И ради чего? Чтобы спасти город, разлагающийся от грязи и коррупции уже целых сто лет? Предположим, что ты умрешь и они возьмут верх. Значит, все это пройдет впустую? Что я тогда должна буду сказать своему мальчику? Твой папа умер, чтобы помешать дуракам выбрасывать деньги при помощи маленьких белых кубиков? Он отдал жизнь не за свою страну, не за свою семью, не за еще что-нибудь такое, что было ему дорого, а только за то, чтобы дуракам было труднее играть в азартные игры. И если вам удастся очистить Хот-Спрингс, те же самые дураки просто отправятся в какое-то другое место. Ты не сможешь положить конец греху, Эрл. Ты можешь только защитить от него себя и свою семью.
— Да, мэм, но сейчас я дал слово, и от меня зависят эти мальчишки. И если по правде, я счастлив. Впервые с тех пор, как кончилась война, я счастлив. Я делаю что-то хорошее.
Не очень много, но все же действительно что-то делаю. Я могу помочь этим мальчишкам.
— Эрл, ты самый настоящий дурак. Ты храбрый, красивый, благородный человек, но ты дурак. Тем не менее спасибо за то, что ты рассказал мне об этом.
— Давай возьмем что-нибудь на десерт.
— Нет. Я хочу, чтобы ты сейчас пошел домой и обнял меня, любил меня. Чтобы, если ты все-таки умрешь, у меня осталось воспоминание об этом и чтобы я могла улыбаться, рассказывая об этом нашему сыну.
— Да, мэм, — сказал он.
Он чувствовал себя так, будто только что услышал лучший приказ из всех, какие когда-либо получал за всю жизнь.
13
Два яйца вкрутую, подсушенный тост, свежевыжатый апельсиновый сок. Затем он три часа просматривал счета и сделал несколько телефонных звонков. На завтрак он отправился к «Кою» и съел там филе. Потом ему приспичило завернуть в устричный бар на Сентрал-авеню, где он взял дюжину крупных свежайших моллюсков, только что доставленных из Луизианы, и к ним несколько бокалов холодного пива «Джакс». Потом он вернулся домой и вздремнул. В 15.00 пришла девочка от «Максина», и он, как обычно, хорошо провел время. В 16.00 он встретился с судьей Леграндом в гольф-клубе, и они быстро прошли девять лунок. Он набрал 52 очка, лучший результат за неделю. Эта проклятая игра всерьез увлекала его. В 18.00 он отправился в «Фордайс», принял ванну, посидел в парной и получил массаж. В 19.00 он пообедал в ресторане «Роман тэйбл» с доктором Джеймсом, главным хирургом больницы, и мистером Клинтоном, хозяином агентства «Бьюик». Оба входили в правления местного клуба, больницы, местного отделения «Киванис» и «Славных парней». В 21.00 он отправился в «Южный», где застал часть шоу Ксавьера Кугата, которое, впрочем, видел уже десяток раз, затем поговорил со своими дежурными менеджерами, распорядителями и надсмотрщиками, чтобы лишний раз удостовериться, что о мистере Кугате и его мальчиках хорошо заботятся. В 23.00 он вернулся в здание «Медикал-арт», поднялся на лифте, переоделся в халат и расположился с мартини в патио, чтобы прочесть утренний номер «Нью-Йорк миррор», который только что доставили из Литл-Рока. Ах этот Уинчелл! Трудно было даже ожидать, что он окажется таким ублюдком.
Перед тем как отправиться в постель, Оуни минутку постоял на балконе. Он прошел длинный путь. Он был необычным явлением в своей профессии, которая оставляла ему лишь крохи внутренней жизни. Он жил не только физиологическими потребностями. Он знал, что существует, знал, что мыслит.
Сегодня был такой хороший день, такой изумительный день и все же настолько типичный день, что он получил от него совсем немного удовольствия; какую тяжелую борьбу он вел, насколько жестокой она была и как красиво все получилось. Столько народу полегло, например Голландец, болтавший что-то на никому не понятном языке, пока жизнь вытекала из него вместе с кровью, или Бешеный Пес, пробитый множеством автоматных пуль и засыпанный разбитым стеклом в будке телефона-автомата, или Кид Твист, взлетевший на воздух после того, как вызвался продать парней. Некоторые сходили с ума, как Капоне, безвылазно сидящий в своем флоридском особняке, по сообщениям, совершенно спятивший, настолько безнадежно изувеченный сифилисом и умственно, и физически, что никто даже не хочет навестить его.
