— Забавно, мне это и в голову не приходило. Я вырос в округе Полк.
— Нет, я сказал бы, что вы выросли на островах Тихого океана и стали больше чем просто человеческим существом. Вы стали человеком.
— Ничего не могу сказать на этот счет, сэр.
— Я не стану спрашивать вас, как вы получили эти раны. Сомневаюсь, что это был несчастный случай на охоте. Сейчас не сезон стрелять птицу. К тому же я слышал разговоры о большом сражении в Хот-Спрингсе, но я уверен, что вы не из Грамли. Тем более у вас значок служителя закона, поэтому я предполагаю, что вы хороший человек. Должен заметить, что вам повезло: дробь номер семь может причинить куда более серьезные повреждения.
— Мне всю жизнь везло. Сколько я вам должен?
— Ничего. Это не проблема. Продолжайте принимать аспирин, а послезавтра посетите другого врача. Возможно, он пропишет пенициллин, чтобы не было опасности заражения. А сейчас вы должны идти.
— Сэр, вот сто долларов. Я думаю, что вы не так уж много получаете от тех бедных женщин, которые к вам приходят, если вообще что-нибудь получаете. Могу точно сказать, что вы не из богатых врачей. Так что берите эту сотню, и пусть она будет за них.
— Это большие деньги.
— И достались не так уж легко, поверьте, но я хочу, чтобы вы их взяли.
Он вложил деньги в левую ладонь доктора Петерсона, пожал ему правую руку, оделся и вышел в темноту через черный ход, как и попал сюда.
* * *
— Ну, чем мы не пара? — сказал он со смехом. — Ты раздутая, как бочка, а я весь в дырках.
— Эрл, — ответила Джун, — это совершенно не смешно.
— Да, мэм. Я вообще-то тоже так считаю.
Получив отповедь, он отхлебнул кока-колы и откусил большой кусок хот-дога. Раны, скрытые рубашкой, все еще побаливали, особенно рука, в которой доктор ковырялся с такой старательностью. Они сидели в парке Форт-Смита за столом для пикников, откуда открывался вид на реку Арканзас. Луговой берег полого уходил вниз, туда, где на берегу росли высокие сосны. Там, бешено крутясь в водоворотах, мчалась вздувшаяся черная вода; должно быть, выше, на севере, прошел сильный ливень.
А здесь не было никаких штормов. Стоял жаркий солнечный воскресный день августа, год спустя после того, как на японцев сбросили две большие новые штуки, и люди развлекались в тени старого здания суда, прославившегося в прошлом столетии многочисленными публичными казнями через повешение. Взрослые водили младенцев, неумело переставлявших ножки в хитроумных ходунках; молодые солдаты из Кемп-Шаффе прогуливались с местными красотками. Даже негры чувствовали себя почти непринужденно. Это был день Великой бомбежки, празднуемый в стиле Форт-Смита; в сияющем воздухе и в зелени сосен сверкали еще более яркие световые пятна, и вокруг если не резвились мартышки на цепочках, то не было недостатка в спаниелях на поводках. Все ели мороженое, в основном эскимо на палочке, или хот-доги и думали о будущем, и ничьи взоры не обращались надолго к юго-западу, поскольку в том секторе располагалось недавно расширенное кладбище ветеранов, бесконечные ряды холмиков и белых колонок, которые были установлены так недавно, что еще продолжали ярко сверкать на солнце. Помимо прочих здесь покоился один из признанных штатом героев, Уильям О. Дарби, молодой командир рейнджеров, прошедший через тяжелейшие бои с немцами в Италии и убитый в конце весны 1945 года крохотным кусочком металла — осколком артиллерийского снаряда, когда он стоял на холме и наблюдал за ходом одного из последних боев войны в Европе. Эрлу совершенно не хотелось посещать это место.
— Ты участвовал в тех делах, о которых шумели все газеты.
Это был не вопрос, а утверждение.
— Да, я был там.
— И именно поэтому у тебя все тело перевязано.
— Просто зацепило парой дробинок, только и всего. Это сущие пустяки. Я, когда бреюсь по утрам, почти каждый раз режусь сильнее.
— Эрл, пишут, что это была самая ожесточенная перестрелка в истории штата. Четырнадцать человек погибли.
— Одиннадцать из них были очень плохими парнями по фамилии Грамли, это такая низкая форма жизни, что ее исчезновение не наносит миру никакого ущерба. И им вовсе не обязательно было умирать. Они могли сдаться закону — проще вообще ничего не придумаешь.
— Это было не в их характере.
— Да, мэм, полагаю, именно так оно и было.
Он смотрел на жену. Черты ее лица заметно расплылись, плечи, ноги и руки пополнели. И все же, и все же... Чудесная женщина, ангел, золотоволосая, прекрасно воспитанная — самая лучшая во всей Америке. Она лизала свое эскимо с особым, присущим ей одной изяществом. Она была единственным человеком на планете, который мог есть мороженое в такой знойный день и не уронить ни капли.
Под ее грудями сидел ребенок, которому, похоже, не терпелось войти в этот мир, настолько сильно и часто он толкался в животе матери. Джун носила широкую красную блузу, чтобы спрятать живот, но эта хитрость совершенно не помогала: ее чрево, хранящее младенца, вызывающе выдавалось вперед.
— Я так боюсь, Эрл, что ты можешь погибнуть ни за что и я останусь одна с этим ребенком, — сказала она, доев последнюю крошку мороженого.
— Если это случится, ты получишь кругленькую сумму денег по страховке от штата. Это будет для вас обоих отличным началом новой жизни. Возможно, ты встретишься с человеком получше меня. А денег будет куда больше, чем то, что получила мать, когда моего старика завалили в кустах в сорок втором. Ей дали золотые часы и сто долларов на оплату похорон, она стала пить и за год вогнала себя в гроб. Я знаю, что ты поступишь куда разумнее.
Эрл сделал еще глоток кока-колы. Сквозь деревья, словно рана, чернела река; между тем местом, где они сидели, и рекой мальчики бросали мячи и пускали бумажные самолетики, девочки нянчили кукол, мамы и папы держались за руки.
— Мне очень жаль, — наконец сказал он. — Я понимаю, что тебе это не нравится. Но теперь я туда влез и не знаю, как выбраться обратно.
— Просто уходи оттуда и возвращайся на лесопилку.
— Ты же знаешь, что я не могу так поступить.
— Да. Уйти ты ни за что не сможешь, это точно.
— Я думаю пойти к мистеру Паркеру и попробовать получить ссуду в счет тех денег, которые они будут мне платить, пока все это дело не закончится. Потом надо подумать, нет ли там кредитного союза или чего-то в этом роде. Еще есть какие-то особые ветеранские права, которые я вроде бы получил, но так ничего о них и не узнал. Таким образом можно было бы вытащить тебя из этой проклятой консервной банки в какое-нибудь миленькое место поближе. Скажем, в один из городков неподалеку от Литл-Рока. Там мы могли бы видеться гораздо чаще.
— Эрл, твои тайны с фермой кажутся мне просто смешными.
Он несколько секунд сидел, глядя на зеленый луг, полого уходящий вниз, и на чернеющую за ним воду, а потом сказал:
