Теперь они пребывали здесь, в большом помещении, выкрашенном в казенный серовато-зеленый цвет и заполненном старыми учетными книгами, папками и картами, где их жертвенность и героизм были низведены до слов, которым предстояло быть напечатанными в пыльных толстенных томах, которые никто никогда не будет читать. Уэйк-АйлендМанилаГуадалканалБетиоСайпанГилбертовыМарианскиеТараваИвоОкинава... Все это свелось к огонькам сигарет, горам бумаг, стрекоту пишущих машинок, сухому и резкому царапанью перьев по бумаге. Здесь следовало стоять морскому пехотинцу в парадной синей форме, стоять и непрерывно играть торжественный сигнал фанфар, приветствуя мальчиков, ушедших под воду вместе с длинными серыми судами или оставшихся лежать под сломанными пальмами, под сверкающими закатами, в вулканическом пепле, в джунглях, на коралловых рифах. Эта комната вместила все это; в ней должно было помещаться еще многое другое, однако здесь было это, и только это. Еще одна гробница для костей мучеников, настолько молодых, что некоторые из них даже не знали значения слова «мученик».
— Хендерсон? С вами все в порядке?
Он поднял голову и увидел капитана Стэнтона, державшего под уцелевшей рукой толстенный том.
— Да, в порядке. Извините.
— У вас был такой вид, будто вы говорили сами с собой.
— Извините. Они заслуживают гораздо большего, чем эта комната.
— Да, вы правы. Именно поэтому мы должны сделать так, чтобы все это было записано и осталось навсегда. Ладно, как бы там ни было, вот вам дежурный журнал Второго полка морской пехоты с января по апрель сорок второго года.
Они вместе пролистали толстую книгу, разбирая старые приказы, директивы командования, краткие записи о штабных совещаниях, графики обучения, рапорты о состоянии дисциплины и отчеты о ежедневной работе. Это был коллективный дневник тысяч мужчин, готовящихся к отчаянной, бесконечной войне, угрожавшей концом света.
«15 января 1941 г. 2-й п. мор. пехоты получает из штаба КМПСША приказ на перебазирование в Кэмп-Пендлтон, Калифорния, где ему предстоит погрузиться на суда и отправиться на Тихоокеанский театр военных действий. Оперативная группа получает приказ приступить к планированию передислокации».
В течение недели, с 17 по 24 января: «Отдельные подразделения 2-го полка осуществляют по отдельности переезд на Западное побережье»; это продолжалось до начала февраля.
— Они занимались этим переездом целых три недели? — удивленно спросил Карло.
— Сынок, полк морской пехоты — это часть дивизии, а дивизия — это о-го-го сколько народу. Если взять в среднем, получится штаб, три полка пехоты приблизительно по три тысячи сто человек в каждом, артиллерийский полк, саперный полк, танковый батальон, батальон специальных вооружений, батальон обслуживания, медицинский батальон и батальон плавающих тягачей. Они, конечно, были недоукомплектованы, но по штатному расписанию в дивизии должно было насчитываться девятнадцать тысяч пятьсот четырнадцать человек. Так что сейчас мы говорим о единице, входящей в куда большую единицу — порядка двенадцати-тринадцати тысяч человек. Да еще все транспортные средства и снаряжение, включая оружие. И все это следует переместить практически одновременно. Это не шутка.
Карло выпрямился на стуле. В его успокоившемся было сознании зашевелился червь сомнения. Он потер ладонями глаза, но тревога не пожелала исчезнуть.
— Я пытаюсь представить себе это.
— Представьте себе хаос. Только организованный, запутанный, постепенно нарастающий, порождающий все новые и новые неразберихи. Вам нужно перевезти огромное количество людей и техники. Идет сорок второй год, война только-только началась. Все в панике, никто не знает, что случится через неделю, даже завтра. Вам приходится иметь дело с системой железных дорог, которую совсем недавно переориентировали на перевозку войск. Требуется согласование графиков разных железных дорог, составление поездов, выбор маршрутов, включение каждого поезда в сетку расписания и его совмещение с другими военными и гражданскими перевозками, а также следует учитывать начало затемнения в стране, введение военного положения и связанных с ним строгостей. Организация перевозок в таких условиях — это самый страшный кошмар. Это сплошная неразбериха, и ни один из офицеров и сержантов не имеет никакого реального опыта в этом деле. До тех пор морские пехотинцы, как правило, передвигались отрядами не больше батальона. А теперь вам вдруг понадобилось срочно перевезти двенадцать тысяч человек.
Карло кивнул, пытаясь дать услышанному улечься.
— Как я понимаю, вам приходилось в этом участвовать.
— В сорок втором я был стафф-сержантом в первом полку. Мы тоже стояли в Нью-Ривер, но отправились на запад только в июле. И наше боевое крещение тоже состоялось позже, на Бугенвиле. Может быть, я помог бы, если бы знал, в чем состоит ваше дело.
— Это проверка на допуск к секретности, и у нас возникла небольшая проблема. Я пытаюсь выяснить местонахождение одного сержанта на третьей неделе января. Я уже знаю, что он не был в отпуске, в командировке или в самовольной отлучке. По официальным данным, в это время он находился в полку.
— И вы ищете что-то, что могло бы подтвердить или опровергнуть эти данные?
— Вы не помните, по каким маршрутам тогда велась перевозка на запад?
— Знаете, было много эшелонов и много разных маршрутов. Перед отправлением на Тихий океан нас перевезли в Пендлтон, неподалеку от Сан-Диего, и большинство из нас ехали южным маршрутом. Давайте посмотрим. В моем случае поезд шел от Нью-Ривер до Нашвилла, оттуда в Литл-Рок и дальше на Талсу, через Нью-Мексико и Альбукерке. В Альбукерке мы застряли на неделю из-за нехватки угля, а потом прямехонько покатили в Диего.
Литл-Рок!
— Проклятье!
Проклятье!
Он ни разу не богохульствовал с тех пор, как решил встать на стезю добродетели и добросовестности.
— Сынок, у вас такой вид, будто я врезал вам дубиной между глаз.
— Позвольте мне задать вам еще несколько вопросов. Только насчет теоретической возможности. Парень прослужил уже десять лет. Он сержант. Он побывал в Китае, в Никарагуа, в зоне Панамского канала. Его уважают и даже любят. Он знает всех других сержантов и всех младших офицеров, и они знают, что он действительно может хорошо делать свое дело. И вот его подразделение едет поездом на запад, едет в той страшной неразберихе, которую вы описали раньше. В каком-то месте, скажем в Литл-Роке, он покидает поезд. Он из Арканзаса, и ему нужно до отъезда на войну уладить одно семейное дело. На это ему требуется неделя, возможно, немного меньше. Он делает то, что ему нужно, и возвращается в Литл-Рок. Рано или поздно туда придет другой поезд с морскими пехотинцами. Форма у него с собой, так что ему нетрудно смешаться с ними. Возможно, что он даже знает некоторых из них и они знают его. Таким образом, он попадает в Сан-Диего неделей позже своей роты. Не то чтобы его отсутствие осталось незамеченным, просто все знают, что этот парень вернется, и когда он в один прекрасный день спокойненько появляется, все считают, что так и должно быть. Никто никуда об этом не сообщает. Я знаю, что это нарушение всех правил, но речь идет о боевом парне, одном из лучших, и никто не хочет, чтобы у него были неприятности. Это остается между сержантами, а ведь они должны знать какие-то хитрости, которые позволили бы другим сержантам избежать неприятностей. Это возможно? Такое могло быть?
