— Нет, сэр, — заверил его Опи.
— Отлично. Итак, первый отряд устремляется в погоню, а второй срезает круг, находит отметку и идет следом за первым. Полагаю, это поможет нам сберечь кучу времени.
— Вы правы, — подхватил Перец. — Шериф, ну у вас и голова!
— Хорошо, тогда за дело. Кстати, я понял, куда они направляются.
— Куда, шериф?
— К железной дороге. Милях в шести-семи здесь через лес проходит ветка Алабамской дороги. Так что наши ребята надеются прокатиться на поезде. Следовательно, нам надо обязательно их схватить, вы слышите? Нам ведь не нужно, чтобы об округе Фивы рассказывали всякие небылицы, правда?
* * *
— Далеко еще, Эрл? — спросил Сэм.
Силы уже начинали покидать немолодого адвоката. Некоторое время назад Сэм подвернул щиколотку и теперь ковылял, приволакивая ногу. Продвигаться вперед было очень трудно. Промежутки между стволами деревьев заросли густым колючим кустарником, увитым лианами. Листья пальм сабаль были острыми, словно битое стекло. Что хуже всего, время от времени беглецы натыкались на тропу, удобную и заманчивую, уводившую прочь от азимута, который прокладывал по компасу Эрл, и каждый раз им приходилось делать над собой усилие и продолжать путь напрямую через заросли.
— Мы подошли уже совсем близко, — солгал Эрл.
Он понимал, что они подошли не «близко», а лишь «ближе». Однако вскоре послышится лай собак, и беглецы останутся наедине со своими преследователями в черном лесу.
— Эрл, у меня кончается пар.
— И у меня тоже, мистер Сэм. На такое мы с вами не рассчитывали. Но сейчас ребята уже чертовски разозлились, так что нам лучше не останавливаться. Если нас схватят, нам несдобровать.
— Я надеюсь только на то, что нам удалось оторваться от погони. Эта последняя твоя уловка обязательно должна была сбить собак со следа.
— Мистер Сэм, мы в лучшем случае выиграли час. Но помощники шерифа моложе и сильнее нас, и у них есть цель. Они ни за что не остановятся. Уверяю вас, они будут идти за нами до конца. Лучше не думайте об этом. Сосредоточьтесь на насущном.
— Наверное, тут ты прав. Я... о черт!
— Проклятие! — выругался Эрл.
Вдалеке прозвучал выстрел.
* * *
Первой учуяла след сучка Люси. Отряд возглавлял сам шериф; собаками управлял Опи.
Люси вся задрожала, начала скулить. Подпрыгнув, она попыталась лизнуть лицо Опи.
— Чертова сучка! — выругался тот, отталкивая собаку от себя.
— Нет, она взяла след, — сказал шериф. — Она хочет получить награду. Опи, поцелуй ее.
— Я не собираюсь лизаться с собаками.
— Опи, я сказал, поцелуй собаку. Я видел, как Перец так делает, черт бы его побрал. Ну же, целуй!
Опи нагнулся к радостно повизгивающей собаке, изображая поцелуй. Достав из кобуры револьвер, шериф выстрелил в воздух.
— Так, ребята, — сказал он, — слушайте сюда. Сейчас я объясню, как мы поступим. Беглецы оторвались от нас не больше чем на три мили. Так что начинается настоящая гонка, а я уже человек в годах. Я буду вас задерживать. Опи, вы с Москитом снимайте рюкзаки. Оставьте их здесь. Возьмите с собой только ружья и бегите за собаками. Они вам покажут дорогу. Собаки поведут вас по следу. Они затравят этих ублюдков, вы меня слышите? Я дождусь здесь остальных. Когда остальные подойдут, мы спустим оставшихся собак, и они быстро побегут по следу. Не сомневаюсь. Но основная надежда на вас. Как только настигнете этих ребят, стреляйте на поражение. Не хочу никаких недоразумений. Зарубите себе на носу: вам нужно схватить их мертвыми, а не живыми, чтобы никто не задавал никаких вопросов, ни сейчас, ни потом. Вы все поняли, парни?
Оба помощника были опытными охотниками; оба обрадовались предоставленной возможности; оба ликовали, рассчитывая первоклассно развлечься.
— А теперь бегите, черт бы вас побрал. Я остаюсь здесь ждать остальных.
Опи спустил собак, и они рванули вперед. Сбросив рюкзаки, молодые помощники подхватили «винчестеры» и побежали следом за сворой, предвкушая удовольствие.
* * *
— Собаки! — воскликнул Сэм. — О господи, собаки!
— Их мало, — заметил Эрл. — Судя по всему, шериф разделил своих людей, и наш след обнаружил только один из отрядов.
— Мы сможем от них уйти?
— Нам придется прибавить шаг. Медлить больше нельзя. Извините, мистер Сэм, но теперь мы должны будем бежать.
— В таком случае, — сказал Сэм, — я приложу все свои силы.
Ускорив шаг, беглецы без раздумья бросились напролом через заросли. Сэм сделал беспрецедентный шаг, который свидетельствовал о серьезности ситуации: он ослабил узел галстука.
— Надеюсь, никто из судебного начальства не увидит вас в таком неопрятном виде, — заметил Эрл. — Иначе это нанесет ущерб вашей карьере.
— Эрл, поклянись, что не расскажешь об этом ни одной живой душе. Все это останется между нами, а как только мы вскочим на поезд, галстук вернется на место. Мало ли кого можно встретить, катаясь на товарняках.
Эрл обрадовался, услышав, что Сэм еще сохранил способность шутить. Когда человек расстается с чувством юмора, это говорит о том, что он уже дошел до предела. На войне Эрл никогда не упускал случая рассмешить своих людей какой-нибудь глупостью. Это позволяло им дать выход чувствам чуть прибавляя шансы остаться в живых.
Местность начала повышаться, сначала полого, но даже небольшой подъем действовал против беглецов. Вскоре оба уже шли, согнувшись пополам, тяжело дыша и обливаясь потом, думая только о том, чтобы идти вперед.
Эрл присмотрел в качестве ориентира одинокую сосну, до которой было около полумили. Беглецы ускорили шаг и перешли почти на бег, подгоняя себя, пытаясь не обращать внимания на боль в усталых мышцах. Все мысли их были поглощены стремлением к спасению.
В своем теле Эрл нес множество металлических кусочков, в основном осколков японских снарядов. Время от времени то один, до другой кусочек чуть смещался, задевая нервное окончание, и Эрл вздрагивал, обожженный электрическим разрядом невыносимой боли. На прошлой войне ему пришлось пройти через все напасти, какие только может она обрушить на человека. Он полагал, что все худшее осталось позади, но сейчас выяснялось, что он обрадовался преждевременно.
Эрл упрямо не желал расставаться с ружьем. Это был старый карабин, купленный у ушедшего на покой дорожного полицейского. Карабин много лет разъезжал в кабине патрульной машины, собирая царапины и вмятины. Но если полицейскому требовалось всадить что-нибудь посущественнее, чтобы оборвать страдания раненого животного или призвать к рассудку забаррикадировавшегося грабителя, тяжелая пуля 30-го калибра из «винчестера» модели 1906 года справлялась с задачей как нельзя лучше. Эрл знал, что ему достаточно будет лишь взвести курок, чтобы выпустить первую из пяти заряженных пуль.
