Процессия приблизилась к внутреннему двору. Эрл увидел там Великана в окружении его лизоблюдов, следившего за ним если не со злорадством, то определенно с самодовольством. После сложного ритуала с запорами ворота отворились — поочередно, так, чтобы ни в какой момент одновременно не были открыты все створки. Когда конвой проходил за одни ворота, они запирались за ним, и лишь после этого отпирались следующие ворота.
— Добро пожаловать в «обезьяний дом», — приветствовал Эрла Великан. — Джек, тебе здесь понравится.
Эрл увидел еще один барак с зарешеченными окнами и ряд грубых нужников на улице. Прогнившие деревянные строения скособочились и просели словно под непосильной тяжкой ношей, давившей на них в течение многих лет. Деревянная крыша была выкрашена бледно-зеленой краской, обычной для всех учреждений подобного рода.
— Позволь рассказать тебе, Джек, о твоих новых соседях. Это худшие из худших. Они не просто убийцы — это обезумевшие, дикие негры, самые буйные, самые жестокие. Твоими соседями будут рецидивисты, на чьей совести множество человеческих жизней. Тебе придется столкнуться с самыми отвратительными отбросами нашего штата, которых все с радостью повесили бы, но почему-то не сделали этого, вероятно потому, что эти черномазые убивали лишь других ниггеров, а не белых. И здесь, Джек Богаш, у тебя не будет ни будущего, ни надежды на будущее.
Охранники, окружавшие Великана, злорадно расхохотались.
— Ты не продержишься здесь ни одной ночи. Ты очутишься в таком страшном аду, из которого еще не доводилось возвращаться живым ни одному белому. Впрочем, возможно, побывав там, ты больше не захочешь жить.
Великан склонился к Эрлу, и тот увидел в его черных очках отражение своего исхудалого, изможденного лица.
— Ты станешь для этих черномазых ответом на самые горячие мольбы, Джек Богаш. Там есть один ниггер по прозвищу Полумесяц, самый жестокий чернокожий ублюдок из всех, каких только носит земля, и, говорят, в похотливости он не уступает молодому жеребцу. Сегодня у Полумесяца знаменательный день. Сегодня ночью Полумесяц засияет во всей своей красе, Джек. Итак, Джек, слово за тобой. Что ты выбираешь? Ты называешь нам свое настоящее имя и возвращаешься назад? Или отправляешься в «обезьяний дом»?
— Меня зовут Джек Богаш, — ответил Эрл.
Глава 19
Сэм умел прекрасно ладить с людьми, и люди отвечали ему взаимностью. Это был дар, ниспосланный ему свыше: повсюду, где бы он ни бывал, Сэм заводил друзей.
И теперь, придя к выводу, что он уже достаточно воспользовался расположением и энергией помощника конгрессмена, Сэм обратился к полковнику, командиру артиллерийской батареи, под чьим началом он служил во время войны, к тому самому человеку, который прикрепил ему на грудь Бронзовую звезду за уничтожение немецкой танковой колонны.
Однако теперь Рассел К. Парсонс стал бригадным генералом и перешел на работу в нелепое новое здание таких причудливых очертаний, что один его вид внушал благоговейный трепет: настоящий небоскреб, распростертый на земле, разломленный на пять частей и прозванный Пентагоном из-за своей геометрической формы.
Дозвониться до Парсонса оказалось на удивление просто. Генерал возглавлял некую службу снабжения армии, которая занималась тем, что поставляла зубную пасту, оловянные кружки, презервативы, сигареты «Лаки страйк» и автоматические винтовки «гаранд» в Корею.
— Черт побери, Сэм! — воскликнул генерал. — Рад вас слышать. Как дела?
— Сэр, у меня все отлично, — ответил Сэм, в очередной раз вспоминая, что полковник, а теперь уже генерал был на три года моложе его.
Они немного поболтали о том о сем. Сэм был чертовски хорошим артиллерийским офицером, и генерал был счастлив иметь его под своим началом. Парсонс частенько повторял, что именно такие граждане-солдаты, как Сэм, и победили в войне, а не горстка выпускников академии Уэст-Пойнт, усердно карабкавшихся по служебной лестнице.
Но, разумеется, генерал сразу же понял, что Сэм звонит не из праздного желания поболтать, и быстро перешел к делу:
— Вряд ли вы звоните мне с предложением собраться на вечеринку вместе с семьями, я прав, Сэм?
— Так точно, сэр. Скорее всего, мне не придутся по сердцу ваши дети, и я уверен, что вы придете в ужас от моих.
— Что ж, в таком случае определите цель, наведите орудие и открывайте огонь.
— Сэр...
— Сэм, зовите меня Расселом. Если честно, полагаю, что вы сейчас старше меня по званию, как лицо, избранное на государственную должность.
Сэм умолчал о том, что на последних выборах потерпел сокрушительное поражение; он просто продолжал играть роль.
— Сэр, я никогда не смогу обращаться к вам по имени. Вы для нас были богом, и такое положение дел меня полностью устраивает.
— Ну хорошо, тогда просите бога о милости, и, возможно, бог с радостью откликнется на вашу просьбу. Если она не имеет никакого отношения к манне небесной.
— Нет, мне нужна лишь кое-какая информация из Пентагона.
— Ха, информация стоит подороже, чем манна небесная, да и достать ее, вероятно, труднее.
— Даже генералу?
— Сэм, в Пентагоне бригадных генералов гоняют в буфет за сэндвичами. Я должен считать за счастье, что меня вообще здесь терпят.
Наконец Сэм перешел к интересующему его вопросу.
— Часть номер двадцать восемь ноль девять, — повторил генерал Парсонс — Военно-медицинская исследовательская часть.
— Так точно, сэр.
— Майор Дэвид Стоун?
— Майор медицинской службы Дэвид Стоун, доктор медицины.
Сэм опустил ту маленькую деталь, что майор Стоун давно умер. Незачем открывать генералу, что ему уже многое известно.
— Хорошо, Сэм. Я попрошу заняться этим кого-нибудь из сержантов, а если у того ничего не получится, отправлю капитана. Если уж и капитану ничего не удастся, тогда вашим делом займется какой-нибудь несчастный полковник, который сам не будет знать, ради чего все это делается.
Прошло несколько дней — разумеется, наполненных мучительным нетерпением, но Сэм понимал, что звонить генералу и торопить его было бы большой ошибкой, — и в конце концов Парсонс ему перезвонил.
— Так, первым делом объясните, зачем вам понадобилась эта информация.
В его голосе прозвучала какая-то настороженность, не укрывшаяся от внимания Сэма. Сэм пустился в новый пространный рассказ о судебном иске к штату Миссисипи относительно неоправданной гибели человека в окрестностях исправительной колонии штата в Фивах и том, что он собирает всевозможную информацию от людей, которые бывали в тех местах. Врач, служивший в Фивах во время войны, несомненно, человек посторонний, непредвзятый, и его объективные показания будут иметь очень большое значение для процесса.
— Что ж, Сэм, тут я вынужден вас разочаровать. Доктор Стоун скончался в тысяча девятьсот сорок пятом году, при исполнении служебных обязанностей.
