Застыв на мгновение, Эрл вслушался в храп, стоны, звуки кишечников. Затем без труда дополз до указанного окна, гадая, что будет ждать его там. И вдруг ощутил, как стена словно проваливается наружу: кто-то вынул одну доску. Эрл подождал, когда будет вынута вторая доска, после чего протиснулся в образовавшееся отверстие.
— Иди за мной, — прошептал Окунь.
Поднявшись с земли, он провел Эрла за барак, туда, где они оказались недоступны наблюдателю с ближайшей сторожевой вышки, возвышавшейся над «обезьяньим домом», и при этом оставались достаточно далеко от остальных вышек.
— Здесь нас никто не потревожит, — сказал старик. — Ближайший обход только через полчаса.
— Ты сказал, что можешь вытащить меня отсюда.
— Я этого не говорил. Я сказал, что знаю один способ. Быть может, у тебя хватит духу, чтобы им воспользоваться, быть может, не хватит. Я выводил пятерых. Четверо погибли. Один ушел. Для тебя это не слишком большой риск? Один из пятерых. Сделать это нелегко. Больше того, черт побери, это сложнее всего, с чем тебе приходилось сталкиваться, хотя, готов поспорить, на войне ты насмотрелся всякого. Но это испытание станет самым сложным. Ты хочешь, чтобы я продолжал? Или предпочитаешь, чтобы я исчез, а сам останешься ждать, когда Полумесяц распорет тебе брюхо или Великан оттащит тебя в «дом порок»?
— Почему? — спросил Эрл.
— Что «почему»?
— Почему ты хочешь мне помочь? Ты ведь меня ненавидишь. Я белый. Меня здесь все ненавидят.
— Это ты правильно говоришь. Меня отправили сюда белые, как и всех остальных, кто тут торчит. И мы действительно тебя ненавидим. От вас мы видели только кровь и боль. Ты даже не представляешь, как мы ненавидим всех вас. Вы привезли нас сюда в цепях, и мы по-прежнему остаемся в цепях. Вы трахаете наших женщин, превращая их в шлюх, а когда мы приходим в ярость, вы изображаете невинное удивление. По вашей милости мы бедные и слабые, вы выжимаете из нас все жизненные соки, притворяясь, будто делаете это ради нашего же блага, потому что мы слишком глупы и ничего другого не заслуживаем. Так что для нас остается только твердить: «Да, сэр! Нет, сэр! Да, сэр!», глупо улыбаясь и обнажая белые зубы. Вам очень нравятся наши белые зубы.
— Извини, что спросил.
— Я выбрал тебя по двум причинам. Во-первых, я слышал, что ты зажимал пальцами артерию Малышу, не давая ему умереть от потери крови. Он был сыном моей сестры. Так что я перед тобой в долгу.
— Ты мне ничего не должен. Я сделал бы то же самое ради любого другого человека.
— А я считаю, что в долгу перед тобой. Ну а во-вторых, как я уже говорил, для того, чтобы провернуть это дело, требуется недюжинная храбрость. Немногие могут этим похвастаться. Даже не у всех храбрых, сильных, крепких людей есть это. Тут нужен герой, твою мать. Настоящий герой, твою мать.
— Старик, боюсь, ты обратился не по адресу.
— О нет, я уверен, что не ошибся в тебе. Однако ты должен будешь обещать мне две вещи, и все.
— Какие?
— Скажу позже. Когда вытащу тебя отсюда.
— Я не могу обещать то, чего не знаю.
— Ты должен будешь дать мне слово. Все остальные сделали это, и теперь один из них живет припеваючи на воле.
— Объясни мне хотя бы, что ты затеваешь.
— Все очень просто. Тебе надо будет только отпереть вот это.
Старик протянул ему бронзовый замок, антикварный механизм, весивший почти целый фунт. Чертовски прочный. Эрл что есть силы потянул за ушко, но оно даже не шелохнулось в массивном корпусе замка. Осмотрев и ощупав замок в темноте, Эрл не нашел никаких кнопок или винтов, а одни только заклепки. Он попробовал засунуть в замочную скважину палец, но, разумеется, у него ничего не получилось.
— Я не могу открыть этот замок. Это никому не под силу.
— Дай его мне, — велел Окунь.
Эрл протянул ему замок. Старик накрыл его руками, немножко погладил, словно массируя, и меньше чем через две секунды дужка с едва слышным металлическим щелчком отскочила.
— Господи, — ахнул Эрл. — И ты открыл его голыми руками?
— Отмычкой, — сказал старик, показывая булавку длиной дюйма два. — Потребуется известная практика, но, научившись, ты будешь открывать такие замки за две секунды.
— Да, замечательно, но только где я достану отмычку?
— Ага, в том-то все и дело. Вот почему я потрогал твою ладонь. Теперь у тебя достаточно мозолей, чтобы спрятать булавку. Раньше ты этого сделать не мог.
На глазах у Эрла старик спрятал булавку в ороговевшей мозоли, которая украшала заскорузлую, морщинистую ладонь. Повернув свои руки ладонями вверх, Эрл убедился, что и они покрылись твердыми наростами омертвелой кожи. Эта мертвая зона была одной из немногих благодатей, которые Господь ниспослал тем, кто трудится руками.
— Дай мне свою лапу, парень.
Протянув старику ладонь левой руки, Эрл ощутил не боль, а лишь нажатие. Булавка проткнула кожу, скрылась под мозолью и прочно застряла там.
— Тебе надо будет научиться орудовать отмычкой. Я дам тебе замок. Работай каждую ночь. Ты должен вытащить булавку, вставить ее в замочную скважину. Повернуть, нащупывая податливые вставки. Сначала две слева, затем в обратную сторону две справа. Делай это вслепую. Ночью. Когда придет время, ты ничего не сможешь увидеть.
— Я буду в камере без света?
— Нет. Ты будешь на дне реки. Ты будешь тонуть. Если ты ошибешься, белый парень, сто фунтов бетона, прикованные к тебе цепью, удержат тебя под водой, и через минуту ты захлебнешься.
* * *
Каждую ночь Эрл работал с замком в темноте. Вытащить булавку, не теряя ни мгновения, быстро вставить ее в замочную скважину, и затем самое тонкое: нащупать сопротивление подпружиненных износившихся вставок, пытаясь воспроизвести нажатие ключа, отыскать нужное место и открыть замок.
В первую ночь Эрлу так и не удалось отпереть треклятый замок.
«Ах ты, чертов бестолковый тупица!» — обругал он себя на следующий день.
К концу второй ночи Эрл наконец что-то нащупал, и замок начал поддаваться.
На третью ночь замок открылся к исходу второго часа.
На четвертую — уже за двадцать минут.
Осталось только сократить это время на девятнадцать минут пятьдесят восемь секунд.
Эрл работал и работал до тех пор, пока однажды ночью снова не ощутил укол снизу.
Соскользнув к половицам, он прислушался.
— Получается?
— Сейчас я управляюсь за тридцать секунд. Нам надо поторопиться, иначе охранники забьют меня до смерти. Или вернется Полумесяц.
— Полумесяц возвращается послезавтра. Тебя он выпотрошит первым же делом, белый парень. Наипервейшим. Можешь не сомневаться. Он вспорет тебе живот, а пока ты будешь истекать кровью, трахнет в задницу. И будет трахать до тех пор, пока ты не отдашь богу душу.
