— Это евреи нового разлива. Наш сорт евреев — это наш человек в Гаване. Или Аббадабба Берман: размах, быстрота, уверенность в делах. Вот кто такой наш еврей. Конечно, бывает так, что эти качества ему изменяют. Надеюсь, все будет более-менее путем. Закладываться нужно на рядовой расклад, а не на чудо.
— Так что вы сделали?
— Послал ему человечка.
— И что, один человек сможет переломить всю игру?
— Да, сможет. Этот человек сможет.
— И кто же он такой?
— Фрэнки Карабин.
— Фрэнки — Убийца Лошадей? Фрэнки с Таймс-сквер? Фрэнки, пришивший двух полицейских? Тот самый Фрэнки?!
— Именно, тот самый Фрэнки.
— О мой бог!
Снова прозвучало «Аминь», но на сей раз в голосах угадывалась нервозность. А потом мудрец продолжил свою речь:
— Он психованный. Он не знает понятий. Он слишком любит стрелять. Все свои проблемы он решает пушкой. Он хочет стать боссом, но у него нет мозгов. У него нет ничего, кроме пушки и безумия. Однако иногда безумие очень полезно. В тех случаях, когда надо забыть о страхе. Такими были некоторые из великих стариков. Мы должны двигаться вперед, но у нас остается очень многое от прошлого, и Фрэнки Карабин как раз из таких людей. Нам может очень даже понадобиться там настоящий псих. Куба — это опора для всех наших дел, и нам, может быть, придется драться за нее, как ненормальным. Нет, иногда психи о-го-го как нужны.
И все дружно провозгласили «Аминь» в честь психов.
13
— Мне все ясно, — сказал Роджер. — Вас подставили.
Но Эрл никак не мог сосредоточиться на том, что говорил Роджер. Он не отрывал взгляда от переднего сиденья, где расположился Френчи Шорт, и в его памяти вновь и вновь возникал образ молодого парнишки, каким тот был в Хот-Спрингсе в тысяча девятьсот сорок шестом году. Суэггер вспоминал о его таланте, его амбициях, его ярости, его торопливости, его неумении приспосабливаться.
Во всем этом ему постоянно виделось что-то странное, если не сказать подозрительное. Им пришлось выгнать Френчи, потому что тот был совершенно неуправляем, и политику жутко не нравилось видеть его рядом с собой. А через неделю или около того отряд угодил в засаду, и многие другие молодые парни были убиты. Как выяснилось, совершенно впустую. Это была чуть ли не самая печальная история из всех, к которым Эрл когда-либо оказывался причастен.
А Френчи? Что Френчи? Что ему было известно, кому он мог это сообщить, на что он был способен? Глядя на него, никогда не подумаешь, что он вообще на что-то способен. Во всяком случае, сегодня он выглядел моложе, чем в тот первый день в Хот-Спрингсе. Как и Роджер, он был белокур и имел открытое симпатичное лицо. И одет был точно так же, как Роджер: в брюки-хаки, белую рубашку, полосатый галстук и синий пиджак клубного стиля с эмблемой на нагрудном кармане. Казалось, что на этих парнях служебная униформа. Глядя на него, нельзя было не подумать: да, этот парень, пожалуй, один из первых в каком-нибудь тенистом университетском городке. Его взгляд казался бесхитростным, кожа на щеках не успела загрубеть от бритья, нос был усыпан веснушками.
— Знаете, Эрл, — продолжал Роджер, — можно подумать, что здесь тихие сонные тропики, а на самом деле тут идет война. Та же самая, что и везде. Красные лезут во все щели и называют это «освобождением». Они разжигают страсти коричневых людей, внушая, что те смогут иметь и «кадиллаки», и холодильники, и телевизоры, если свергнут правительство и сами придут к власти — конечно, под руководством коммунистов. Это новая разновидность войны, Эрл. События в Корее — аномалия, потому что там происходит прямое столкновение, с настоящими боями. Но мы тщательно изучили это явление и уверены, что войны будущего будут партизанскими, что они будут представлять собой скрытые от глаз непосвященных драмы, насыщенные убийствами, диверсиями, подрывными акциями и пропагандой. Так что оставить конгрессмена без члена... — он сделал короткую, но выразительную паузу, — его команды и заодно здорово поколотить его телохранителя — акция как раз из этого разряда.
Роджер, наверное, хотел пошутить, но Эрл не засмеялся.
— Они хотят выставить нас смешными и слабыми. Поэтому, когда перед ними оказывается идиот с необузданными аппетитами и полным отсутствием ума, вроде Гарри Этериджа, нужно ждать неприятностей. И без них никогда не обходится...
Они возвращались в посольском автомобиле из центральной тюрьмы Гаваны, заехав по дороге в травмпункт. Там раны Эрла промыли и обработали, сделали ему все необходимые уколы, дали болеутоляющее и зашили рану, оставленную ножом. Он опять облачился в свой костюм, невзирая на то что тот был слегка запачкан кровью; кольт «супер 0,38» снова покоился в кобуре «лоренс», пристроенной слева под мышкой.
Было раннее утро. Старый город только-только начал просыпаться. Серый рассвет разливался по белым улицам, прохладный ветерок трепал деревья. Машина, похоже, выехала на Малекон — широкое шоссе, протянувшееся вдоль берега. С одной стороны раскинулось серое полотно еще не тронутых солнечным светом карибских вод, с другой тянулся ряд покрытых соляным налетом, окрашенных в бледно-розовый и блекло-голубой цвета кирпичных домов с колоннами. Френчи, сидевший за рулем, нажал на кнопку и открыл окна. Все запахи Гаваны — моря, рыбы, фруктов, мяса, домашней птицы, табака, всего доставленного за ночь оттуда, где оно росло, плавало или бегало еще вчера вечером, — подхваченные утренним бризом, ворвались в машину, однако их перебивал запах свежесваренного крепчайшего черного кофе.
— Но, Эрл, — продолжал болтовню Роджер, — вы пресекли эту попытку, вы пресекли ее самым решительным образом. Уолтер говорил мне, что вы самый подходящий человек для работы такого рода, и, бесспорно, он прав.
— Кто такой Уолтер? — спросил Эрл.
— Ну а я мог бы поинтересоваться, кто такой Френчи. Зато теперь мне понятно, что Френчи и Уолтер — это один и тот же человек, тот самый парень, который нас везет.
— Френчи, какого черта все это означает?
— Эрл, нам понадобился подходящий человек. Самый лучший. Я знаю вас. Любой, кому довелось побывать в Арканзасе, не может не знать Эрла Суэггера. Поэтому я назвал ваше имя. Вот и все.
— Это была отличная мысль, — сообщил Роджер. — Уолтер, то есть Френчи, сделал замечательное предложение. Вы смогли овладеть ситуацией, и лишь поэтому на обложке журнала «Лайф» не появится конгрессмен Гарри, избивающий проститутку, с которой он в чем-то не поладил, после чего Соединенные Штаты выглядели бы хуже, чем куча гнилых отбросов.
— Так вот почему я здесь оказался... А я-то ломал голову.
— Эрл, все наши разговоры неофициальные. Вы только подумайте вот о чем. У вас есть несколько возможных вариантов будущего. Вы можете торчать в Арканзасе и оставаться копом. Не исключено, что квалификация и неподкупность помогут вам со временем выбиться в начальники. Но и тогда какой-нибудь хитромудрый политикан или газетный щелкопер сможет поставить вас на колени ради пары-тройки лишних голосов или хорошего гонорара.
