Но на стрельбище его ждали всего лишь какой-то ганни и пара младших капралов. Одиночная мишень, находившаяся в трехстах ярдах отсюда, напоминала почтовую марку на бильярдном столе.
— Мистер Джонс, сержант позаботится о вас. Мы вернемся через два часа.
— Спасибо, лейтенант Беннинг, — ответил Эрл.
— Просто Дэн, мистер Джонс.
— Ладно, Дэн. Вы мне очень помогли.
— Мы старались.
Затем офицер таинственно улыбнулся, залез в казенный «форд» и уехал.
Эрл повернулся лицом к ганни.
— Ну, Эрл, не буду спрашивать, почему этот малыш называет тебя мистером Джонсом.
— Привет, Рэй. Я так и думал, что это ты. Черт побери, рад тебя видеть.
— Взаимно, Эрл.
— В последний раз мы встречались в госпитале на Сайпане
[51]
, верно?
— Ты прав. Я слышал о твоих подвигах на Иво, лежа на больничной койке.
— Рэй, твое счастье, что ты не попал на Иво. Могу сказать одно: белому человеку там не место... Ну, что вы тут припасли для меня?
— Нам велели приготовить хорошую винтовку для человека из Вашингтона.
— Черт побери, я из Арканзаса. И не был в Вашингтоне ни разу в жизни.
— Эрл, я привык подчиняться приказам. А на этом стояла пометка «очень важно». Мне велели подобрать снайперскую винтовку и исключить ее из арсенала, как будто такого оружия никогда не существовало. Для морской пехоты, которая вынуждена дрожать над каждым пенни, это большая потеря.
— Прошу прощения за хлопоты, Рэй. У этих парней свои методы. Не могу сказать, что они мне нравятся, но идти на попятный уже поздно.
— Ладно, Эрл. Одно утешение: она попадет в хорошие руки.
— Рэй, если останусь жив, то верну ее.
— Верю, Эрл.
К этому времени они добрались до навеса, под которым сотни морпехов каждый день стреляли из винтовок «М-1». Конечно, сегодня все стрельбы были отменены.
Эрл увидел винтовку, лежавшую на одном из столов, как чудотворная икона во время торжественной службы.
— Эрл, это «винчестер». Модель-70.
— Да. Одна такая есть у меня дома, — ответил Суэггер. — Только у моей дуло потоньше.
— Винтовки с толстым дулом закупили в тридцатых годах специально для снайперской команды морской пехоты. И они хорошо ей послужили. В тридцать восьмом майор Шульц с помощью такой винтовки завоевал знаменитый Уимблдонский кубок. Наши оружейники довели «винчестеры» до ума и поставили на них оптический прицел «Юнертл 8Х». Каким-то образом у нас уцелело шесть штук. У этой самый кучный бой.
Эрл смотрел на вороненую сталь, светлое полированное дерево и понимал, что за этим оружием ухаживали с любовью. Из такой винтовки нужно было попадать в «яблочко» с тысячи ярдов.
— Ну, посмотрим, не забыла ли она, что такое «яблочко», — сказал Рэй.
— Черт побери, посмотрим, не забыл ли это я сам, — откликнулся Эрл.
Суэггер лег в позицию, и два ланс-капрала, видимо оружейники, наклонились и бережно подали ему винтовку. Ремень пришлось слегка отпустить, а потом затянуть потуже. Эрла учили, что ремень мешает стрельбе и вся сложность состоит в том, чтобы правильно затянуть его. Во время боя он никогда не стрелял из винтовки с ремнем, но тогда цели были намного ближе.
Потом пришлось отладить прицел, чтобы пространство за перекрестьем также оставалось хорошо видным. На это понадобилось время. Эрла ожидала неприятная новость: его зрение ухудшилось. Раньше ему не приходилось щуриться.
— Эрл, ты охотишься? — спросил Рэй, когда Суэггер распечатал бурую коробку с патронами из франкфуртского арсенала и начал заряжать винтовку.
— Да. Это мое любимое занятие. Весной взял сынишку за его первым оленем, но парень пожалел белохвостого.
— Не сомневаюсь, он будет таким же классным снайпером, как его отец.
— Надеюсь, ему никогда не придется стрелять в человека, — ответил Эрл.
Он передернул затвор (щелкнувший, как дверь сейфа), поерзал на месте, растянул занывшие мышцы и увидел в перекрестье черное яблочко мишени, находившейся в трехстах ярдах.
— Можешь не торопиться, Эрл.
Эрл сосредоточивался, пока не перестал чувствовать все остальное, кроме себя и винтовки. Потом его "я" исчезло и осталась только винтовка. Он навел винтовку на мишень и стал дожидаться, когда две черные линии сойдутся в самом центре темного пятна. Нужно было задержать дыхание таким образом, чтобы нажать на спусковой крючок в момент этого совпадения.
Винтовка выпалила, дернулась, дуло подпрыгнуло на пару дюймов, а потом опустилось на место. Он видел, как мишень исчезла; потом какие-то незнакомые люди просунули в отверстие спицу, а когда мишень снова появилась в поле зрения, Эрл увидел белую пробоину в левой нижней части мишени.
— Хороший выстрел, сэр. Пожалуйста, еще раз, — попросил один из младших капралов, сидевший на корточках и смотревший в бинокль.
Эрл сделал еще четыре выстрела; все пули угодили в левый нижний сегмент. Когда винтовку забрали, чтобы второй капрал отрегулировал прицел, Суэггер позволил себе немного расслабиться.
Получив винтовку обратно, Эрл сделал еще пять выстрелов. Пробоины сместились вправо, но по-прежнему находились ниже центра. Младший капрал снова взял винтовку, и после новой регулировки все пули попали в трехдюймовый центр мишени.
— Для расстояния в триста ярдов неплохо. Ты по-прежнему отличный снайпер, Эрл.
— Оказывается, что-то помню.
Стрельбы продолжались еще около часа. Молодые люди заставляли Эрла менять положение; мышцы, давно отвыкшие от такой нагрузки, слушались неохотно. Суэггер стрелял сидя, с колена и навскидку — последнее с более близкого расстояния.
— Хорошо чувствуете спусковой крючок, сэр? — спросил один из молодых людей.
— Туговат немного, — ответил Эрл. — Можно будет слегка ослабить?
— Да, сэр.
У него забрали винтовку, отсоединили от ложа и начали подкручивать крошечные двойные винтики. После этого жать на крючок стало немного легче. Эрл потребовал ослабить еще, и это было сделано. Измерения показали, что оптимальное для него давление на спусковой крючок составляет два фунта; после этого крошечные винтики замазали шеллаком, чтобы они не открутились из-за отдачи.
— Мы таки сделали из тебя снайпера, Эрл.
— Тогда уж заодно выкрасьте мне физиономию зеленой краской. Может, сойду за куст.
— Эрл с зеленой рожей... Это будет зрелище не для слабонервных.
В четыре часа «форд» вернулся. Офицеры были в накрахмаленной и отутюженной летней форме и сильно отличались от потных морпехов, которые провели на солнцепеке несколько часов.
