— Алло? — ответил скучающий мальчишеский голос.
— Бобби? Бобби, это папа!
— Папа? Привет, па! — тут же оживился сын.
И Эрл поговорил с ним. Это оказалось нелегко. Иногда он с трудом находил нужные слова.
— Ну, как ты?
— Нормально, папа. Видел оленей. Их в лесу до фига.
— Осенью ты получишь одного из них. Можешь не сомневаться.
— Да, сэр. Папа, ты не рассердился за то, что я не застрелил его весной?
Эрлу стало ясно, что мальчик связывает воедино два разных события: свою неспособность выстрелить в оленя и немедленное исчезновение отца.
— Ничуть. Нет, не рассердился. Ты будешь молодцом, малыш. Осенью ты завалишь его — конечно, если захочешь... А мама дома?
— Нет, сэр. Ушла в церковь.
— Передай, что я скучаю по ней. И по тебе тоже. Боб Ли, папа тебя очень любит. Ты знаешь это, правда?
Он сказал это мальчику впервые в жизни.
— Да, сэр.
— Думаю, скоро все закончится, и я вернусь домой. Привезу тебе хороший подарок, вот увидишь. И все будет по-прежнему. Я больше никогда никуда не уеду, о'кей?
— О'кей.
— Скажи маме, что я звонил.
— Да, сэр.
— Ну, пока.
— Пока.
Эрл положил трубку, чувствуя себя так, словно провалил экзамен. Собирался сказать многое. А не сказал ничего.
О боже, ему требовалось выпить. Всего одну порцию джина со льдом, разбавленного тоником, практически одну содовую с капелькой алкоголя. Но это привело бы его прямиком в ад, откуда нет возврата.
Вместо этого он подошел к окну и полюбовался на карнавал. А полюбоваться было чем: музыка звучала повсюду, а там, где была музыка, были и толпы. Площадь, освещенная газовыми фонарями, была полна; лоточники торговали всевозможными напитками; внизу волновался целый океан человеческих страстей и желаний. Все это напоминало огромный парад.
Эрл не мог отделить себя от этого океана. Он не был убийцей. Не был тем единственным человеком, которому судьба определила поймать в перекрестье другое живое существо и нажать на спусковой крючок. Это не имело ничего общего с боем. Он убивал, много убивал, но только вооруженных людей, пытавшихся убить его или его друзей. Он никогда не расстреливал пленных, не добивал раненых японцев. Просто стрелял в тех, кто мог причинить вред ему и его солдатам, вот и все.
А сейчас?
«Кто я такой? О боже, кем я стал? Кому я служу? Ради чего я должен совершить это убийство? Ради удобного дома в Вашингтоне, нарядной одежды для жены, хорошей школы и возможности дать сыну высшее образование?»
Ответов у него не было, а вопросы причиняли боль. Он решил сходить в ресторан, пообедать и пораньше лечь спать.
* * *
Веранда «Каса Гранде», откуда открывался вид на парк, была переполнена. Несколько групп, праздновавших карнавал порознь, внезапно объединились в одну. По залу бродили два-три квинтета, исполнявших мамбо; все курили, все отбивали ритм, все приплясывали. Все столики были заняты. Эрл устремился к бару, как всегда, желая получить удовольствие от праздника и близости симпатичных, хотя и незнакомых людей, но при этом не пить и сдерживаться. Проскользнул между танцующими, нашел относительно спокойное место в дальнем углу веранды и опустился на табуретку.
— Сеньор?
— Мохито. Только вместо рома добавьте туда «кока-колу». О'кей?
— Конечно, сеньор.
Заказ был выполнен без промедления. Вскоре Эрл сидел, потягивал напиток и смотрел на площадь, где ключом била жизнь. Всюду курился дымок, бар был ярко освещен, музыка то стихала, то вновь становилась громче.
Суэггер выкурил сигару, выпил еще один безалкогольный коктейль и внезапно подумал: что было бы, если бы он привез сюда Джун и сына? Получили бы они удовольствие от этого зрелища? Едва ли. Просидев так час с лишним, он решил, что времени прошло достаточно и можно лечь спать.
И тут Эрл увидел, что кто-то машет ему рукой. Все сидевшие за столиком были американцами и смотрели на него с одинаковым восхищением и обожанием. Женщина встала, и Эрл сразу узнал ее: Джин-Мари Огастин, филиппинка! На ней было нарядное платье с глубоким вырезом, оставлявшее обнаженными гладкие плечи цвета красного дерева, ложбинку между грудями, тугие бедра и стройные голени; босоножки на высоких каблуках не скрывали ноготков, выкрашенных красным лаком. В волосах красавицы был цветок. Когда она подошла, Эрл ощутил влечение, опьяняющий запах сладких духов и с чувством, близким к панике, подумал, что нужно как можно скорее убираться отсюда.
— Привет, — сказала она.
— Привет. А я думал, вы гаванская птичка.
— Так и есть. Но карнавал есть карнавал. На него стоит посмотреть. Это лучшее шоу в мире.
— Ничего не скажешь, здесь умеют веселиться.
— Да. Говорят, в этом году фейерверк будет не только на небе, но и на земле. Я решила приехать и лично убедиться в этом.
— На вашем месте я бы не верил слухам. Они всегда оказываются ложными.
— Если так, то что здесь делает знаменитый сержант Суэггер? Вы не производите впечатление человека, любящего большие сборища.
— Я делаю только то, что мне велят эти щенки.
— Вы стали здесь знаменитостью. Затмили самого Хемингуэя. Говорят, эти мальчики из посольства поручили вам какую-то секретную миссию по защите наших интересов. Телохранитель внезапно превратился в тайного агента и спас бананы, предназначенные для Америки. Да здравствуют бананы, мечта жизни!
— На самом деле я терпеть не могу бананы. Честно говоря, мне кажется, что эти парни сумеют отыскать небо только в том случае, если увидят табличку «вверх».
Она засмеялась.
— Не хотите присоединиться к нам? Это деловые люди, богатые и со связями. Из компании «Бакарди». Они знают, кто вы такой, и будут рады примазаться к вашей славе. Как будто вы знаменитость вроде Джона Уэйна или Джо Ди Маджио
[52]
и запросто подсели к ним, словно к близким друзьям. Думаю, это покажется вам забавным. Правда, почти все они набитые дураки.
— Они сразу поймут, что я деревенщина, и начнут смеяться надо мной. Прошу прощения, но мне пора возвращаться. Сомневаюсь, что здесь случится что-нибудь серьезное: на этом острове ничего не делают вовремя. И все же я должен быть в полной готовности. Просто на всякий случай.
— Как таинственно... Но именно этого я и ждала от охотника на людей.
— Я вижу, вы хорошо информированы.
— Тут все болтают и сплетничают. Сохранить тайну невозможно. Ладно, сержант Суэггер, самый таинственный человек на Карибах, я ухожу и не буду мешать вам выполнять свой долг морского пехотинца. Надеюсь, вы сохранили мою визитную карточку?
