Он смачивает свой головной платок, протягивает его, и в этот момент платок вырывается из его руки, летит через ручей, из поверхности воды вылетает фонтан; одновременно Спешнев чувствует свист пролетевшей пули и прикосновение горячего ветра.
Сила этого ветра, звук выстрела, мощь, с которой платок вырвался из его руки, — все говорило о крупном калибре военного образца. Но тогда почему пуля не попала в голову ему или мальчишке? Он понимал, что платок выбили из его руки нарочно: снайпер был талантлив и мог бы всадить ему пулю в ухо или глаз.
Но эта тайна волновала Спешнева недолго. Сейчас от него требовались точность и скорость. Найти мальчишку. Подняться с ним на борт. Но как это сделать, если снайпер играет с ним в кошки-мышки?
И тут его осенило. Это мог быть только один человек. И его послание гласило: «Ты проиграл. Проиграл, но сохранил жизнь. Если попытаешься выиграть, умрешь. Мне придется убить тебя. Но пока что я только нанес тебе поражение».
«Что ж, — подумал Спешнев, — человек ты умный и смелый, но я тоже должен выполнить свой долг. Если мне представится шанс, я постараюсь тебя убить».
Он с беспощадной ясностью понял, что этот человек не станет стрелять в него. А если и станет, то не для того, чтобы прикончить. Будет следить из своего идеального укрытия и выстрелит только в том случае, если Спешнев попытается что-то предпринять.
Спешнев понял, что...
И тут его внимание привлекло какое-то движение. За пологом деревьев он увидел трех полицейских. Откуда они взялись, черт бы их побрал? Судя по мешковатой форме и ленивой походке, эти люди не имели никакого отношения к отряду капитана Латавистады. Вообще-то говоря, они продвигались вперед так осторожно, словно предпочли бы оказаться в каком-нибудь другом месте. Было заметно, что звук выстрела не доставил им никакого удовольствия.
Просто комедия... На них охотились лучшие силы кубинской тайной полиции с советниками из ЦРУ и потерпели фиаско. А эти три идиота преуспели.
Потому что они приближались к груде тряпок, которая пряталась за деревьями. И эта дрожащая груда могла быть только Фиделем Кастро.
* * *
— Это человек? — спросил Де Гуама.
— Думаю, да. Это бродяга. Он спит.
— Эй! — крикнул лейтенант. — Эй, ты! Просыпайся!
Фигура — это действительно был человек, а не груда тряпья, валявшаяся за деревьями, — зашевелилась. Сначала они увидели лохматую голову, потом блестящие карие глаза, широкий нос, пухлые губы и наконец все лицо целиком.
— Это он! — воскликнул Де Гуама. — О боже, это Фидель!
Молодой человек медленно сел, потом встал и поднял руки.
— А я думал, ты негр, — сказал лейтенант Сарриа. — Я думал, только у негра хватит духу сражаться с президентом.
— Я сражался за негров так же, как за остальных кубинцев, — ответил Кастро. — Сражался за всех вас.
Издалека донесся свисток.
Все четверо посмотрели наверх. Там, на гребне, собрались солдаты, офицер выкрикивал приказы, лаяли собаки, а потом отряд начал спуск.
— Они убьют меня, — сказал Кастро. — Пожалуйста, не отдавайте меня им. Их командир выколол глаза многим моим друзьям. Он и мне выколет глаза, а потом расстреляет.
— Да, — сказал лейтенант Сарриа. — Это Ojoc Bellos из тайной полиции. Я знаю, какая у него репутация. Де Гуама, Моралес, бегите назад и пригоните джип. Мы отвезем этого беднягу в Сибоней.
Подчиненные дружно повернулись и побежали.
— Ты можешь сесть, — сказал Сарриа. — У нас есть несколько минут.
— Спасибо, — ответил Фидель.
Оба сели. Сарриа держал в руке пистолет, но не целился из него и не делал никаких драматических жестов. Честно говоря, он побаивался оружия.
— Юноша, ты ведь не попытаешься бежать, верно? Терпеть не могу стрелять в людей. За двадцать семь лет службы в полиции я никому не причинил вреда. Я бы возненавидел себя, если бы убил человека.
— Я слишком устал, — сказал Кастро. — Бегу целую вечность. Мне нужно поспать и поесть. Я знаю, в конце концов они убьют меня. Но мне уже все равно.
* * *
«Убей его!» — приказал себе Спешнев.
Он по-пластунски миновал кусты, добрался до ручья и спустился по его руслу, оставив стрелка далеко позади и не сводя глаз с трех полицейских и Кастро. Трое. Слишком много. Остается надеяться на чудо.
Он пополз вперед, прижимаясь к земле и чувствуя ее прохладу сквозь слой гнилых лиан. Потом миновал насыпь, утоптанную множеством ног, и оказался в трех метрах от них.
А потом офицер отослал своих подчиненных. Остались только двое — старый негр и мальчишка.
Спешнев оглянулся и увидел спускавшихся по склону солдат. У него было еще около сорока минут.
Он думал: «Убей его. Убей старика».
Потом вернуться в кусты, подальше от солнечного света, преодолеть открытое пространство, добраться до судна. Это еще возможно. «Стрелок не видел меня, он потерял наш след».
«Убей его!»
Он полез в карман и вынул нож с выкидным клинком. Взмахнул рукой — три дюйма обнаженной стали вылетели наружу, как язык ящерицы, и встали на свое место.
«Убей его!»
До сих пор все было легко. Старый негр вынул оружие, но держал его на ляжке, не положив палец на спусковой крючок. Спешнев узнал револьвер системы Кольта, но такой старый и исцарапанный, что становилось ясно: в последний раз из него стреляли бог весть когда. Этот полицейский очень странно относился к оружию.
Спешнев посмотрел на негра. Старику было сильно за пятьдесят, изборожденное морщинами лицо говорило о тяжелой жизни. Глаза были влажными и глубокими. Глазами доброго человека. У добрых людей всегда такие глаза. Если только эти люди не сумасшедшие. Спешневу доводилось встречать сумасшедших.
Он знал, как это случится. Он бросится на старика так быстро, что у того не будет времени поднять глаза. Клинок мелькнет, вонзится ему в глотку, пересечет хрящ, и через несколько секунд старик истечет кровью.
Потом он схватит мальчишку, утащит в деревья и побежит вдоль опушки. Они будут кричать и махать руками, пока не привлекут внимание команды траулера. Добегут до полосы прибоя, поплывут, и судно подберет их.
«Ну же!» — приказал он себе.
Но старик сидел спокойно, в его позе не чувствовалось агрессии, и Спешнев никак не мог сосредоточиться.
«Вперед!» — скомандовал он себе, пытаясь собраться с силами, требовавшимися для этого последнего страшного дела.
* * *
Этот человек хорошо делал свое дело. Чертовски хорошо.
— Ради бога, стреляйте в него, — сказал Френчи. — Стреляйте хоть в кого-нибудь.
— Малыш, если он бросится на копа, я выстрелю в него. Но только тогда.
