— Он — красный агент.
— Он — человек, делающий свою работу. Посмотрим, как он ее сделает. Если придется, я выстрелю. А ты молчи и смотри в бинокль.
Эрл видел маленькую драму сквозь оптический прицел. Сидящий полицейский с револьвером, потерпевший поражение революционер и русский агент, прячущийся в тени. Суэггер заметил русского, когда тот пробирался через деревья, прячась за стволами. Выследить такого хищника через прицел было трудно, но Эрл тоже умел ползать и знал, как бы он сам подобрался к беглецу.
Они с Френчи спустились на несколько сотен ярдов и устроились на небольшом плато. От цели их отделяло двести футов в высоту и триста ярдов в длину. Отсюда были хорошо видны два человека, сидящие на берегу, и тень, которая совсем недавно двигалась, а теперь пригнулась, собираясь с силами.
«Не надо, — думал Эрл. — Если ты бросишься на него, я убью тебя».
Суэггер прицелился в точку перед его головой. Если русский прыгнет, то попадет в перекрестье, Эрл выстрелит и пуля попадет русскому в позвоночник. Эрл не хотел этого, но знал, что так и сделает.
— Вы все еще можете убить их обоих, — сказал Френчи. — Знаете, что это будет означать? Для нас это будет означать все. Будет...
— Молчи, — сказал Эрл.
— Эрл, если вы этого не сделаете, я не смогу защитить вас. Сами знаете. Но поступаете по-своему. Это будет иметь последствия. Последствия бывают всегда... Подождите... Кажется, он задвигался.
Но Эрл и сам видел это. Следил за человеком, который пригнулся, собрался с силами, одну руку поднял, а другую опустил. Значит, одной рукой он будет защищаться, другой резать.
Но до этого не дойдет.
«Я убью тебя», — подумал Эрл.
* * *
Пора. Полицейский встал, наклонился над мальчишкой и потрепал его по плечу, словно утешая. Старик не был готов к обороне. Его мысли были далеко отсюда. Он сочувствовал мальчишке, который начал плакать — то была поздняя реакция на события последних дней.
— Ну, ну, — говорил старый негр. — Все будет хорошо. Ты такой молодой. У тебя еще уйма времени впереди.
«Давай же», — уговаривал себя Спешнев.
Он собрался с силами для прыжка, убийства и бега к траулеру, отвел нож назад, изучил взглядом три шага, отделявшие его от цели, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и...
И увидел корабли.
Два белых корабля, быстро приближавшихся к рыболовецкой шхуне. На каждом из них развевался флаг Соединенных Штатов Америки. Катера береговой охраны.
Спешнев понял, что его предали. Что убивать полицейского и освобождать мальчишку бессмысленно. Понял, что выхода нет. Понял, что все кончено. Катера подошли вплотную к траулеру и отсекли его от моря.
И Спешнев исчез.
«Не сегодня», — подумал он.
47
Солдаты привезли их в Сантьяго во второй половине дня. Френчи связался со своей штаб-квартирой и представил отчет. Хотя со времени штурма прошла почти неделя, стены казарм Монкада еще хранили следы пуль. Правда, сгоревшие машины убрали, а окна застеклили. Американцы сели в такси и поехали в отель.
Было время всеобщего веселья, как будто карнавал волшебным образом разрастался. Заголовки всех газет кричали: «FIDEL FINITO!»
[57]
Всюду была опубликована знаменитая фотография, сделанная в деревне Севилья: измученный юный революционер и гуманный полицейский, взявший его в плен. Лейтенант-негр по фамилии Сарриа стал таким же знаменитым, как и сам Фидель. По радио без конца передавали официальные сообщения о том, что президент гордится кубинскими службами безопасности, что, согласно кубинским обычаям, блудный сын Фидель будет предан справедливому суду и что страшные слухи о пытках и убийствах революционеров — не более чем слухи. Тем временем коммунисты, лейбористы, социалисты и члены ортодоксальной партии дружно объявили Кастро путчистом, отрицающим демократические методы изменения государственного устройства, и потребовали применить к нему чрезвычайные меры. Все ненавидели его — конечно, за исключением народа.
Может быть, именно поэтому улицы были заполнены людьми, громко играла музыка, ром лился рекой, а в небе рвались яркие фейерверки. Во всяком случае, путь до великолепного отеля «Каса Гранде» на Пласа-де-Армас оказался долгим. Оба американца были грязными, измученными и мрачными. Первым заговорил Френчи:
— Я просто хочу напомнить, чего вы лишились. Лишились возможности сделать карьеру в Управлении. Эрл, вы понимаете это? Вы великий человек, герой и в то же время упрямый сукин сын. Вы предали меня и оставили в дураках.
Эрл дал ему выговориться.
— Вы понимаете, что теперь на переезде в Вашингтон, большом доме в Маклине и хорошей школе для вашего сына можно поставить крест?
— Ты еще не угомонился? Я устал.
Они остановились у отеля.
— Эрл, мне очень жаль. Я пытался помочь вам. До сих пор не могу поверить, что вы так обошлись со мной. Эрл, я больше ничем не могу вам помочь.
— Проследи, чтобы винтовку вернули морским пехотинцам в Гитмо, ладно?
— Насрать на винтовку. Есть вещи поважнее.
— Только не для меня. Проследи, чтобы винтовку вернули, иначе я займусь этим сам.
Увидев грозный взгляд Эрла, Френчи проглотил слюну и промолчал.
Эрл вышел из машины и поднялся по ступенькам. Сейчас он примет душ, как следует выспится, а потом вернется в Гавану. Каким транспортом, пока неизвестно. Суэггер знал там только аэропорт.
— Сеньор...
— Да?
В вестибюле его ждали три кубинских полицейских в зелено-коричневой форме.
— У вас есть виза?
— Что?
— Виза, сеньор?
— Я прибыл сюда с конгрессменом. Это был официальный...
— Сеньор, если у вас нет визы, вам придется пройти с нами. Это противозаконно.
— Какого черта? О чем вы говорите?
— Закон есть закон, сеньор. На Кубе всегда соблюдают законы.
К трем полицейским присоединились сначала двое, потом трое. Они окружили Суэггера, вывели наружу, втолкнули в подъехавшую «черную марию» и увезли.
48
Жаркий и зловонный город остался позади. Френчи доехал на такси до принадлежавшего «Юнайтед фрут компании» особняка на Виста-Алегре, где занимал «люкс» для высокопоставленных особ. Он вошел в вестибюль с карабином, снайперской винтовкой и кобурой с «супером» тридцать восьмого калибра на поясе, потный, грязный, обросший щетиной — в общем, во всей красе.
Люди смотрели, ахали и показывали на него пальцем. Казалось, он стал тем человеком, которым всегда мечтал быть: невозмутимым, элегантным, мужественным, крутым, способным на все, настоящим героем. Тут было несколько молодых американок, дочерей, любовниц и новых жен высокопоставленных служащих «Юнайтед фрут», и Френчи заметил, что по крайней мере две-три красавицы следили за тем, как он неторопливо вошел в бар, заказал пиво и прислонил к табурету обе винтовки. Он быстро глотнул холодного эля и дважды полюбовался своим отражением в зеркале, подумав, что здесь его считают хорошим клиентом.
