– Да?
– Вы надели парашют вверх ногами.
– О господи, – пробормотал Боб.
– Похоже, вы все-таки не обучались на курсах парашютистов, точно?
– Видел пару раз в кино, как парни прыгают с парашютами. А разве этого недостаточно?
Мальчишка широко улыбнулся:
– Не совсем. Вставайте, я помогу вам.
Юному сержанту потребовалось всего несколько секунд для того, чтобы правильно надеть парашют на Боба. И это оказалось очень кстати. Теперь он чувствовал себя намного лучше, теперь все было правильно, все было хорошо.
– Вы знаете, что вам потребуется еще и кислород? На такой высоте нечем дышать.
– Да, мне говорили.
Юноша принес ему шлем из комплекта высотного костюма для летчиков, с пластмассовым защитным щитком, кислородной маской и маленьким зеленым баллоном. Баллон тоже закреплялся на поясе и соединялся трубкой со шлемом, снабженным плотно облегавшей череп защитной подкладкой из толстого упругого синтетического материала.
– Я похож на какого-то чертова астронавта, – сказал Суэггер.
* * *
Все было сделано как раз вовремя.
Бонсон вернулся.
В хвосте загудели электромоторы, и рампа «геркулеса» со скрежетом начала опускаться. В провале стало видно темное небо.
Бонсон пристегнулся к страховочному лееру, чтобы его не высосало наружу. Сержант-механик напоследок еще раз осмотрел снаряжение Боба, дал разрешение на прыжок и пожелал удачи. После того как фюзеляж разгерметизировался, из самолета сразу же улетучился весь воздух, так что все, кто находился на борту, тоже надели кислородные маски. Суэггер почувствовал, как из липкой резиновой маски, закрывавшей его рот под прозрачным пластмассовым щитком, в горло хлынул поток воздуха. Он имел ощутимый резиновый вкус.
В сопровождении Бонсона Боб прошел вдоль фюзеляжа к хвосту, который теперь зиял широко раззявленной пастью. Усилившийся ветер завывал и резко дергал людей; температура ощутимо понизилась. Боб чувствовал на себе лямки парашюта, тяжесть мешка со снаряжением, привязанного к голени, тепло парашютного шлема. А за стенами самолета он видел ничто и чувствовал, что его вновь охватывает волнение.
– Все хорошо? – спросил Бонсон по радио.
Боб кивнул. Он был уже слишком стар для этого. Его ощутимо прижимала к полу тяжесть винтовки, оптики, ботинок, шлема, парашюта и прочей навьюченной на него пакости. Все-таки ее было слишком много.
– Вы все запомнили? Просто переступите через край рампы и падайте вниз. Вы будете падать, падать, падать, а потом эта штука автоматически откроется. Вы можете управлять левыми и правыми стропами. Впрочем, зачем я вам это говорю? Вам же не раз приходилось это делать.
Боб опять молча кивнул, а Бонсон нервно шагнул вперед и снова заговорил в свой микрофон:
– Никаких проблем не будет. Вы доберетесь до дома и спасете женщин; с вами все будет в порядке. А мы захватим Соларатова, и никаких проблем. – Волнуясь, Бонсон часто повторял одни и те же слова. – Мы все подготовили. Как только погода чуть-чуть улучшится, выступит другая команда; у нас все под контролем.
Боб опять кивнул.
– Ладно, они говорят, что осталось тридцать секунд.
– Пора идти.
Боб медленно двинулся к зияющему провалу в хвосте самолета. Там не было ничего, лишь чернота в проеме рампы.
– Так, приготовьтесь, – сказал Бонсон.
Боб приостановился, почувствовав, как черный воздух начал выдергивать его из самолета. Ему стало страшно.
– Пошел! – выкрикнул Бонсон, и Боб шагнул через край рампы в никуда.
* * *
Ники проснулась рано, еще до рассвета. Эта привычка, от которой она никак не могла избавиться, появилась отчасти под влиянием ее собственной бьющей через край энергии, но в первую очередь из-за того, что ей давно уже приходилось просыпаться в это время, чтобы кормить лошадей.
Сегодня не нужно было спешить к лошадям, но зато снаружи ее дожидался целый новый снежный мир, который необходимо было исследовать.
Девочка накинула поверх пижамы купальный халат, сунула ноги в мокасины и спустилась вниз. Огонь еле тлел, но она кинула в камин журнал, поворошила кочергой, взметнув яркие искры, и он сразу ожил. Тогда она подошла к двери и распахнула ее. Снаружи ворвался холодный ветер; там все еще шел снег, но уже не так сильно. Ники оставила дверь открытой, поплотнее запахнула халат и выбралась на крыльцо.
Мир был завален снегом. Все естественные очертания были смягченными и смазанными. Снег лежал повсюду: на изгородях, свисая с них забавными шапками, на странных холмах, которые недавно были кустарниками; снег громоздился на крыше сарая и на поленнице дров. Ники еще никогда в жизни не видела так много снега.
У детей, которые когда-то жили здесь, были санки, она своими глазами видела их в сарае. И она знала, куда отправится. Слева от дома, совсем недалеко, была горка, не очень крутая, но на ней вполне можно было как следует разогнаться.
Ники посмотрела через темноту на восток, где находились невидимые за летящим снегом горы. Она чувствовала, что надвигается какая-то перемена. Она не могла ждать рассвета. Ждать было выше ее сил!
* * *
Соларатов наблюдал за ребенком через очки ночного видения: маленькая фигурка стояла на зеленом поле на дне аквариума, в который превращала мир электроника, усиливающая малейшие проблески света. Взбудораженная снежным искушением, девочка рано проснулась и теперь стояла на крыльце перед дверью, маленькая зеленая капля. В следующее мгновение она сбежала по ступенькам, сгребла обеими руками пригоршню снега, слепила небольшой, отчетливо различимый круглый снежок и кинула его перед собой.
Ожидание наконец закончилось. Соларатов отложил НВ-очки и взял бинокль «лейка». Он навел на девочку точку дальномера и нажал на кнопку, посылая невидимый лазерный импульс, который мгновенно долетел до ребенка и вернулся, чтобы сообщить точные данные. На дисплее, появившемся справа от изображения, возникло число 557.
Пятьсот пятьдесят семь метров. Снайпер задумался на секунду, вычисляя поправку на боковой снос и снижение, а затем поднял винтовку и навел на девочку нужную миллиметровую отметку на нижнем отрезке вертикальной шкалы. При этом ему казалось, будто он совершает нечто непристойное, но что поделать, ему необходимо было прочувствовать ощущения, которые испытываешь на этой огневой позиции.
Точка почти полностью закрыла ее смелую маленькую грудку. Мускулы снайпера, хотя и задеревеневшие, оставались мощными, и он зажал винтовку между мостом из собственных костей и землей и с уверенностью профессионального стрелка держал точку на выбранной мишени. Никакого шевеления или дрожи, никаких страхов или сомнений, которые могли бы предать в решающий момент. Его палец прикоснулся к спусковому крючку. Стоит ему захотеть, палец плавно согнется, развив усилие в два килограмма, и девочка навсегда расстанется с этим миром.
