Рука Боба молниеносным движением взвилась вверх, приказывая ему податься назад и сохранять тишину. Донни застыл на месте и осторожно опустился на мокрую землю, вытянувшись ничком. Боб сделал то же самое.
Он выжидал.
Ничего. Впрочем, нет, шум дождя, негромкие раскаты грома да время от времени отдаленные вспышки молний. Казалось, что...
И ту же Донни заметил движение слева от себя. Он не шевелился, даже не дышал.
Как Суэггер умудрился заметить их? Откуда он мог узнать об их приближении? Что их выдало? Еще один шаг, и все было бы кончено, но каким-то образом, благодаря то ли пробудившемуся древнему инстинкту, то ли сверхъестественной чувствительности нервных окончаний, какой обладают все хищные звери, Боб смог заставить его стать невидимым и неслышимым за секунду до того, как они подошли.
Он видел, как перед ним проходили люди, они находились не более чем в трех метрах от него и, не прилагая никаких усилий, скользили через густой подлесок. Он уловил их запах раньше, чем смог их разглядеть. От них пахло рыбой и рисом, потому что именно это и являлось их пищей. Это были малорослые кривоногие парни, профессионалы из армии Республики Северный Вьетнам: головной дозорный, командир патруля, патрульные, растянувшиеся цепочкой, осторожно пробирались через джунгли, держась поодаль от последней тропинки. Они шли пригнувшись под грязно-бежевыми дождевыми накидками, под которыми можно было разглядеть их обычную темно-зеленую униформу и на головах – смешные и бессмысленные в бою пробковые шлемы; они несли с собой автоматы АК-47 и были навьючены полной боевой выкладкой – рюкзаками, флягами и штыками. Трое или четверо вдобавок волокли на спинах РПГ-40, кошмарные реактивные гранатометы.
Донни никогда еще не бывал так близко к настоящим врагам, эти люди казались ему чуть ли не волшебными, явившимися из мифов; так или иначе, но фантомы из множества ночных кошмаров наконец обрели плоть. Он до ужаса боялся их. Стоило ему пошевелиться или кашлянуть, как все было бы кончено: они повернулись бы в его сторону и открыли бы огонь на минуту, а то и две раньше, чем он смог бы пустить в дело свой М-14. В голове у него возникло пугающее видение того, как он умирает здесь, в руках этих жестоких низкорослых людей-обезьян, так уверенно двигающихся сквозь дождь и джунгли, и от этого видения он, казалось, лишился последних сил.
– Голоса, разрывающие тишину в нескольких шагах от него, он слышал так отчетливо, что могло показаться, будто эти люди обращались к нему.
– Ahn oi, mua nhieu qua?
– Phai roi, chac khong co ngudi my dem nay, – послышался резкий ответ одного из спутников говорившего; в голосах обоих слышалось свойственное вьетнамцам энергичное придыхание, благодаря которому их язык кажется американцам настолько чуждым и напоминает тяжелую отрыжку.
– Bihn si oi, dung noi, nghe, – перебил говоривших окрик командира патруля, сержанта, который, как и во всех армиях мира, не упускал случая приструнить разболтавшихся подчиненных.
Патруль медленно тащился по лесу в меркнущем вечернем свете и в конце концов все же скрылся за изгибом склона. Но Боб продержал Донни на земле еще добрых десять минут, прежде чем подать ему сигнал о том, что все в порядке, и в течение этих десяти минут каждая секунда неподвижности в холодной, пронизывающей до костей сырости, казалось, безвозвратно сковывала мышцы и разъедала мозг. Но наконец Боб пошевелился, и Донни тоже медленно поднялся на колени, а затем выпрямился и двинулся дальше.
Боб неторопливо приблизился к нему.
– Ты в порядке? – одними губами спросил он.
– В полном. Как, ради всего святого, ты смог углядеть их?
– Дозорный брякнул фляжкой о штык, а я услышал, вот и все. Удача, дружище. Не родись красивым, а родись счастливым.
– А кто они такие?
– Фланговое охранение тех самых главных сил, о которых шла речь. Так что, похоже, мы уже совсем рядом. Когда они двигаются большими отрядами, то выставляют охранение, точно так же, как и мы. У сержанта, кажется, были нашивки третьего батальона. Я не знаю, к какому полку или чему другому они относятся, но, если я не ошибаюсь, самая большая часть на этом направлении это 324-я пехотная дивизия. Парень, завтра они разделаются с этим лагерем Специальных сил, и если дождь будет все так же поливать, а скорее всего он не кончится, то они доберутся до Додж-сити уже послезавтра или днем позже.
– Это что, какое-то большое наступление?
– В этих местах стоит несколько новых вьетнамизированных частей, и северянам не терпится как можно скорее надрать задницы южновьетнамцам.
– Н-да. Интересно, о чем они говорили.
– Первый сказал, что, дескать, дождь такой, что собственного носа не разглядишь, его приятель ответил, что в такую погоду ни один американец не высунется из-под крыши, а тут сержант завопил, что, мол, парни, заткнитесь и смотрите по сторонам.
– Ты говоришь по-вьетнамски? – в полном обалдении спросил Донни.
– Так, волоку слегка. Самую малость, но кое-что понимаю и сам могу что-то сказать. Ладно, давай выбираться отсюда. Пора отдохнуть. Завтра у нас большой день. Напинаем кое-кого по задницам и заслужим вечную славу. Хочешь поспорить со мной, морпех, что так и будет?
Глава 11
БПО «Аризона» попала в большую беду. Пуллер потерял уже девятнадцать человек, а вьетконговцы с запада подтащили почти вплотную минометы и принялись с такой силой выколачивать из осажденных пыль, что командир лишился всякой возможности маневра. А тут еще стало известно, что главные силы вьетнамцев подойдут, самое позднее, завтpa. Но хуже всего было то, что он послал Мэтьюза со штурмовой группой из четырех человек захватить минометы, и Мэтьюз не возвратился. Джим Мэтьюз! Сержант-майор, три ходки. Джим Мэтьюз, Беннинг, Зона, один из стариков, которые начинали еще в Корее, прошли огонь и воду... И вот пропал!
При мысли об этом в самой глубине мозга разъяренного – о, как он был разъярен! – майора Пуллера начал разгораться еще более страшный гнев.
Этого никто не ожидал. Черт бы их всех побрал, этого никак не должно было случиться.
Кхамдук находился далеко отовсюду в полной изоляции, рядом с границей Лаоса, где вот уже несколько лет подкармливали разведывательные команды, но база все же оставалась практически неуязвимой благодаря то ли хорошей маскировке, то ли авиационной поддержке. Но в чем бы ни была причина, никто и никогда не тревожился из-за того, что поблизости могут внезапно появиться крупные силы северовьетнамской армии. Так откуда же взялась эта часть? В этот момент Пуллер хорошо понимал, как чувствовал себя генерал Кастер, когда вдруг узнал, что ему противостоят сотни, если не тысячи врагов.
[33]
И откуда, будь она проклята, взялась эта чертова погода, и откуда мог с такой скоростью примчаться этот вонючий, крутой как дерьмо батальон?
