– Мир, свобода и вся прочая фигня, братишка, – сказал он и подмигнул.
Донни взял свою сумку и отправился в комендатуру аэродрома, чтобы найти пристанище на ночь и выяснить, когда вылетает ближайшая вертушка в Додж-сити.
Ему было... хорошо. Неделя на Мауи с Джулией – о Христос, разве можно было пожелать чего-то лучшего? Да разве могло быть лучше? Когда он садился в вертолет после всех докладов и отчетов, Суэггер сунул ему конверт, в котором Донни с невероятным изумлением обнаружил тысячу долларов наличными и записку с суровым приказом не привозить назад ни одного. С какой стати Суэггер выкинул такую штуку? Впрочем, эта щедрость с его стороны казалась совершенно естественной – просто он имел обыкновение совершать такие вот странные поступки.
Это было... Ну как же, молодой человек, вернувшийся с войны, отдыхающий со своей прекрасной молодой женой в гавайском раю под жарким целительным солнцем, с карманами, набитыми деньгами, и с неограниченными возможностями, человек, которому осталось служить всего ничего:
после трех лет, девяти месяцев и нескольких дней он уже видел завершение своей службы. Видел! «Я справился! Я свободен!»
– Мне иногда кажется, что это чуть ли не жестокость, – сказала Джулия. – Вот сейчас у нас с тобой все это происходит, а ведь потом тебя могут убить.
– Нет. Такого не будет. СВА, то есть северовьетнамская армия, устраивает наступления два раза в год, весной и осенью. Она уже провела большое весеннее наступление, а теперь застряла около Анлока, пытаясь разбить южновьетнамские части, преграждающие путь к Сайгону. Мы находимся далеко оттуда. В нашем квадратике ничего не произойдет. Мы будем отдыхать после трудов. Уверяю тебя, самым трудным будет справиться со скукой.
– Мне кажется, что я этого не выдержу.
– Тебе совершенно не о чем волноваться.
– Ты говоришь как один из тех парней из кинофильмов про войну, которые всегда гибнут.
– Кино про войну больше не снимают, – ответил он. – Эти фильмы никто не смотрит.
А потом они снова занимались любовью, возможно, в двадцативосьмитысячный раз. Он находил все новые и новые позы, в которых мог любоваться ею, новые положения в ней, новые ощущения, новый экстаз.
– Лучше просто ничего не может быть, – сказал он в конце концов. – Боже мой, Гавайи. Мы вернемся сюда на пятидесятую годовщину нашей...
– Нет! – внезапно перебила его Джулия. Она была такая же потная, как и он, такая же раскрасневшаяся. – Не говори так. Это плохая примета.
– Любовь моя, я не верю в приметы. За моей спиной Боб Ли. Он сам по себе такая примета, что лучше не бывает.
Но это было тогда, и с тех пор прошло время, и сейчас Донни стоял перед барьером из нескольких столов в большой, освещенной люминесцентными лампами комнате с выкрашенными в зеленый свет стенами. В конце концов щеголеватый сержант заметил его, положил телефонную трубку и указал на стоявший напротив него стул.
Донни сел и протянул свои документы.
– Привет, я Фенн, «Два-пять-отель», только что прилетел из краткосрочного отпуска. Вот документы. Мне нужно где-нибудь перекантоваться ночь и с шестичасовым бортом подскочить в Додж-сити.
– Фенн? – переспросил сержант, разглядывая отпускное свидетельство. – Ладно, все вроде в порядке; сейчас проверю... Ты что, один из тех парней, которые нашумели в Кхамдуке?
Он вписал фамилию Донни в регистрационную книгу, поставил печать, ловко изобразил капитанскую подпись и вернул бумаги Донни.
– Да, это я. Мой сержант оказался в милости у начальства и выпросил для меня отпуск на десять дней.
– Тебя представили к «Морскому кресту».
– О господи!
– Хотя ты его не получишь. Больших орденов теперь не дают.
– Ну, вообще-то, мне все это до... – Он махнул рукой.
– Так что тебе скорее всего прицепят «Звезду».
– У меня уже есть «Звезда».
– Нет, серебряную.
– Ничего себе!
– Герой. Плохо только, что там, в мире, это ничего не значит. В старые времена ты стал бы кинозвездой.
– Единственное, что мне нужно, это возвратиться домой на своих ногах. А кино я вполне могу посмотреть из зала. Ближе к Голливуду меня совершенно не тянет.
– Ладно, Фенн, в таком случае у меня есть для тебя хорошая новость. Ты получил новое назначение. Твой перевод утвержден.
В первое мгновение Донни подумал, что произошло недоразумение.
– Какого!.. Я хочу сказать, что тут, вероятно, какая-то путаница. В смысле, с переводом. Я не просил никакого перевода. Я не понимаю, что...
– Вот он, приказ. Подписан три дня назад. Тебя перебросили в «Один-три-чарли» и включили в батальон S-3, то есть к нам, в Дананг. Это наш батальон управления, все, что осталось от морской пехоты. Я думаю, что ты будешь заниматься строевой подготовкой и накачивать мускулы здесь, в Дананге, еще пару месяцев, а потом придет твой ПСВОСР, ты сядешь на большую птицу и помчишься домой. И ползать по кустам тебе больше не придется. Поздравляю тебя, пехотинец. Можешь считать, что ты уже едешь домой, если, конечно, тебя не задавит грузовик по пути в сортир.
– Но поймите, я же не...
– Отправляйся в батальон, отметься у дежурного сержанта, он все устроит и покажет, где ты будешь жить. Тебе так повезло, что ты просто не поверишь. Нас переселили из старых казарм в освободившиеся казармы летунов, которые переехали поближе к аэродрому. Там стоят кондиционеры, Фенн. Понимаешь, кондиционеры!
Донни молча смотрел на него, как будто тот сказал какую-то совершенную бессмыслицу.
– Фенн, у нас здесь служба – не бей лежачего. Ты заслужил того, чтобы отдохнуть в тенечке. Говорю тебе, служба такая, что закачаешься. Будешь работать на ганни
[41]
Баннистера. Между прочим, отличный человек. Наслаждайся жизнью.
– Я не хочу никакого перевода, – заявил Донни.
Сержант внимательно посмотрел на него. Это был уравновешенный терпеливый человек с волосами цвета светлого песка, один из тех сухарей, профессиональных бюрократов из тыловых служб, благодаря которым вся машина работает без единого сбоя.
Наконец он чуть заметно улыбнулся.
– Фенн, – назидательно сказал он, – тебе следует понять, что Корпусу морской пехоты ни в коей мере не важно, хочешь ты, чтобы тебя перевели на другое место, или нет. В своей бесконечной военной мудрости Корпус решил, что ты будешь вести занятия по физической подготовке с толстозадыми тыловыми засранцами вроде меня до тех пор, пока тебя не отправят домой. Тебе не придется даже увидеть ни одного вьетнамца. Ты будешь спать в здании с кондиционированным воздухом, принимать душ два раза в день, носить выглаженную форму, отдавать честь каждому встречному офицеру, как бы глупо это ни казалось, делать вид, что ты занимаешься делом, нажираться до свинского состояния или обкуриваться травой и вообще вести отличную жизнь. Трехдневные уик-энды на Китайском берегу. Вот какой на тебя вышел приказ. Между прочим, он куда лучше тех, по которым некоторые бедняги отправляются в демилитаризованную зону или на высоту 553. Так или иначе, но таков приказ. Тебе все ясно, Фенн?
