Две недели назад пришел приказ, согласно которому Боб откомандировывался в армейскую лабораторию вооружений, находившуюся на Абердинском испытательном полигоне, Абердин, штат Мэриленд. Он намеревался отправиться туда на следующий день после того, как закончится срок службы Донни. Фимстер сказал ему, что раз уж ему осталось служить всего ничего, враги ведут себя очень тихо, а батальон S-2 не спускает никаких распоряжений, то они с Донни могут больше не выходить наружу, но эти двое ответили, что станут продолжать обходы на случай возможной подготовки нападения на базу, но не будут никого убивать. Фимстера такой вариант вполне устроил. Он сказал, что скоро обязательно должен поступить приказ о передаче Додж-сити силам южновьетнамской армии – «вьетнамизация» продолжала развиваться – и все подразделение будет отправлено в Штаты, независимо от того, какую часть своего вьетнамского срока отслужил тот или иной солдат, и произойдет это еще до наступления лета.
– Вот это клёво! – восхитился Донни.
Боб только хмыкнул и плюнул.
* * *
Соларатов проспал два дня без просыпу, а затем поднялся и отправился к Хуу Ко; история его спасения осталась никому не известной. Он не стал писать никаких донесений. Как он выжил, как ему удалось уйти, какие страдания он перенес – все это так и осталось нигде не зафиксированным, а расспрашивать его никто не осмелился. Санитар обработал его ожоги, которые оказались серьезными, но не опасными, и русский ни разу не только не пожаловался, но даже не вздрогнул. Казалось, он умел абстрагироваться от мучений, которые испытывало его тело. Он принес с собой только один трофей – свою спецназовскую полевую пилотку, мягкий головной убор бежевого цвета, напоминавший сильно растянутый берет или американскую матросскую шапочку, по которой проехал танк. С левой стороны тульи в ней были две пулевые пробоины: входная и выходная. Как при этом смогла его уцелеть его голова? Он никак это не объяснял, хотя не без удовольствия просовывал в дыры два пальца и шевелил ими перед саперами, а те растерянно отводили взгляды.
– Эти люди оказались очень хороши, – сообщил он, войдя в комнату Хуу Ко. – Хорошая подготовка, хорошая тактика, очень тщательно продуманное планирование. Они произвели на меня немалое впечатление.
– Как вам удалось уцелеть?
– Не о чем рассказывать. Удача, хитрость, храбрость. Все, как обычно. Во всяком случае, я не готов к тому, чтобы отказываться от выполнения задания.
– Что требуется от нас?
– Ясно, что теперь мне не удастся маневрировать достаточно близко. Кроме того, к моему великому стыду, я лишился своего оружия. Надеюсь, что оно погибло в огне или уничтожено самолетными пушками.
Он нахмурился: в его профессии неудачи воспринимались очень тяжело.
– Впрочем, это неважно. У меня есть определенные требования к новому оружию. Я буду стрелять с расстояния более чем в тысячу метров. Мне не сделать этого никаким другим образом, то есть если я не хочу и сам умереть вместе с ними, а это не входит в мои планы.
– Наши оружейники разбираются в своем деле, но я сомневаюсь, что у нас найдется винтовка, из которой можно было бы прицельно стрелять на такое расстояние.
– Да, я знаю. И, честно говоря, у нас тоже. Но у вас должен иметься небольшой запас американского оружия, не так ли? Ваши разведчики не могли не обзавестись соответствующим снаряжением. Ведь для партизан обычное дело – использовать оружие врага против него самого.
– Верно.
– Так что я назову вам совершенно определенную марку американского оружия. Его нужно найти и доставить сюда не позже чем через две недели. Причем требуется только это и никакое другое оружие; в противном случае не останется ни одного шанса.
– Понятно.
– Но это еще не все. Вы должны также войти в контакт подразделением советского спецназа, базирующимся на аэродроме; только они смогут приобрести некоторые компоненты за пределами Азии. Эти компоненты тоже совершенно определенные; никакое отклонение не допустимо. Есть место, где все, что войдет в список, можно найти в течение нескольких секунд, и они сумеют это сделать.
– Да, товарищ. Я...
– Видите ли, это не просто винтовка. Винтовка – только часть системы. Это еще и соответствующие боеприпасы. Я должен изготовить боеприпасы, пригодные для той цели, которую я перед собой поставил.
Он передал полковнику написанный по-английски список. Хуу Ко не смог разобрать типа винтовки, не понял и списка «компонентов», которые явно имели отношение к химии или какой-то другой науке. Лишь два слова показались ему знакомыми, но в таком сочетании они не имели для него смысла: «мэтч-кинг» – что-то вроде «королевская спичка».
* * *
Снайпер работал с великой старательностью. Он изучал сделанные разведчиками фотографии района, заново обсуждал топографию с Хуу Ко, стремясь подобрать верное сочетание элементов. Он работал очень, очень серьезно. Разработав теорию, он перешел к испытанию, исследуя район по ночам, а днями скрываясь в траве и стараясь изучить все, что поддавалось изучению.
На сей раз он совсем не приближался к базе. Он готовил себя к стрельбе с чрезвычайно дальней дистанции и разыскивал подходящие огневые позиции. В конце концов он нашел место на безымянном холме, по его прикидке, на расстоянии порядка тысячи четырехсот метров от базы, но зато этот холм находился под очень выгодным углом к линии укреплений, имел сравнительно небольшое возвышение, его положение гарантировало очень незначительный ветровой снос, наиболее благоприятное освещение ранним утром, когда будут происходить запланированные события и к тому же холм находился точно на север от места первой засады. Это был риск, но рассчитанный. Соларатов исходил из общего принципа, согласно которому американские снайперы не захотят выходить по той же самой дороге, на которой их однажды чуть не убили. Но они не станут пользоваться и противоположной стороной, так как это было бы слишком очевидно. Поэтому они скорее всего будут покидать лагерь или выше старого выхода, направляясь на север, или ниже – на юг. У него был один из двух шансов на встречу с ними и за время своего ожидания он три раза видел, как они перебирались через укрепления. Крошечные точки, очень далекие. Даже трудно было узнать в них людей.
Тысяча четыреста метров. Это был немыслимо дальний выстрел. Это был выстрел, на который не решился бы никто хоть мало-мальски смыслящий в этом деле. За отметкой в шестьсот метров предел погрешности превращается в ничто, а влияние внешних факторов нарастает по экспоненте. Требуется патрон большей мощности, чем драгуновский калибра 7,62 х 54 миллиметра, куда более мощный, чем любой доступный при нормальных обстоятельствах в Северном Вьетнаме или в американском полевом арсенале, потому что в войне теперь используется легкое скорострельное оружие, которое убивает за счет своей огневой мощи, а не меткости. Снайпер презирал такую философию. Это была философия обычных ничего не умеющих людишек, а не отборных профессионалов, которые одолели все тонкости в подготовке и подходят к своим заданиям с позиций гения. Для войны теперь требовались не специалисты, а самые обычные люди – в подавляющем большинстве.
