Он лежал на холме, стараясь привести свои разум и нервы в должное состояние. Он должен быть абсолютно спокоен, зрение должно быть безупречным, а рассуждения – уверенными. Ему следовало ввести поправку на ветер, преломление света, температуру, упреждение, траекторию полета пули, время ее полета и многое другое. То, что ему предстояло выполнить, нисколько не походило на обычный выстрел из винтовки, а скорее напоминало стрельбу из артиллерийского орудия на каком-нибудь океанском крейсере: пуля должна будет уйти вверх, описать высокую дугу в небе и опуститься, не теряя своей убойной силы, в точно определенное место. В мире не нашлось бы и дюжины людей, которые могли бы с уверенностью в успехе решиться осуществить такой выстрел.
Снайпер наблюдал в бинокль: вдалеке морские пехотинцы копошились за своим защитным валом, готовясь покинуть это место, уверенные, что для них война почти закончилась. А для двоих из них она закончилась на самом деле.
И наконец, винтовка. Она прибыла почти в самом конце двухнедельного периода, и добыть ее стоило немалого труда. Она оказалась экспонатом Народного музея Великой борьбы, находившегося в самом центре Ханоя. Тысячи школьников с ужасом рассматривали ее: она входила в программу их политического воспитания, служила иллюстрацией злой воли колониалистов и капиталистов, которые, не считаясь с трудностями, шли на все, чтобы сконструировать орудие убийства, достойное самого дьявола. В этом качестве винтовка приносила немалую пользу, и потребовалось вмешательство русских, причем на самом высоком уровне, для того чтобы ее разрешили изъять из экспозиции. Для доставки ее по Дороге Длиной В Десять Тысяч Миль на маленькую секретную базу Хуу Ко, расположенную на самой границе расчищенной зоны вокруг Додж-сити, было специально выделено подразделение саперов.
Русский разобрал ее по винтикам – первый шаг к тому, чтобы досконально изучить ее возможности и полностью использовать их. Он изучал систему, ее особенности, эксплуатационную надежность, степень сжатия и растяжения пружин, ход различных деталей затвора, устройство спускового механизма. Винтовка была сделана очень толково, чересчур хитро, как это любят американцы, но толково. Ее ствол казался неуклюжим из-за пристроенного на конце пламегасителя, в ложу была вмонтирована фибергласовая ставка, в которой размещался затвор, приклад был отделан кожей, чтобы удобнее было прижиматься к нему щекой при пользовании оптическим прицелом, который оказался всего лишь четырехкратным. Как заметил Соларатов, именно прицел являлся слабейшим элементом всей конструкции он был расположен параллельно оси винтовки, но не над стволом, а сбоку, и это создавало трудности с определением параллакса, которые необходимо было преодолеть. Однако главный интерес для него представлял спусковой и ударный механизм, набор штырьков и пружинок, который можно было вынуть целиком. Он разобрал его до последнего винтика и тщательно отполировал все трущиеся поверхности, чтобы сделать ход спускового крючка как можно более легким.
В это время прибыл и ящик с «компонентами», добытыми советской разведывательной службой. Впрочем, раздобыть их оказалось технически легче всего: советский резидент просто-напросто отправился в один из оружейных магазинов Южной Калифорнии и купил все, что требовалось, за наличные. Затем покупка была отправлена дипломатической почтой в Советский Союз, а оттуда с ежедневным рейсом «Ту-16» – в Северный Вьетнам. Для непосвященного доставленные предметы не представляли никакого интереса: это были приспособления для снаряжения патронов, выглядевшие как набор загадочных стальных коробочек, зеленые коробки с пулями, баночки с порохом «Дюпон IMR-4895», инструменты для изменения размеров гильзы, запрессовки новых капсюлей и вставки пуль. Снайпер знал, что ни один заводской военный патрон не сможет обеспечить ему нужную точность и что ему самому потребуется очень тщательно подобрать и соединить в единое целое все компоненты.
Он устроил себе настоящий испытательный полигон на расстоянии суточного перехода на север и там, вдали от людских глаз, за исключением, конечно, сопровождавших его саперов и любознательного Хуу Ко, отмерил дистанцию в тысячу четыреста метров и принялся стрелять по двум расположенным поблизости одна от другой мишеням, которые были хорошо видны и, естественно не двигались, в отличие от тех мишеней, в которые ему предстояло стрелять по-настоящему. Прицел был маленьким и имел устаревшую, вышедшую из употребления сетку с короткой вертикальной черточкой, торчавшей, словно лезвие ножа, над единственной горизонтальной линией. Помимо всего прочего прицел не имел достаточного запаса хода, который позволил бы точно навести его на цель, удаленную почти на полторы тысячи метров с учетом подъема ствола винтовки – на расстояние, почти в три раза превышавшее официально заявленную прицельную дальность стрельбы этого оружия, но вполне укладывавшееся в пределы убойной дальности полета пули. Соларатов вручную вырезал прокладки из металлических полосок, надставил ими оправу прицела, чтобы поднять трубку повыше, намертво склеил новую конструкцию авиационным клеем и во время испытаний пристрелял винтовку на нужной дистанции, добившись нулевого положения прицела на расстоянии в тысячу метров.
Он работал с неимоверным терпением. Можно было подумать, что он скрылся в мире, куда никто не в состоянии проникнуть. Он казался отрешенным от всего окружающего до почти болезненного состояния, чего-то наподобие ступора. Его прозвище «Человек-лопух» обрело дополнительный комизм, поскольку он пребывал в состоянии великой рассеянности, которое на самом деле было глубочайшей сосредоточенностью. Он не видел ничего вокруг себя.
Через некоторое время он начал от случая к случаю попадать в цель. После нескольких удач он стал попадать регулярно, прежде всего благодаря тому, что уловил нужную силу и темп нажима на спусковой крючок, порядок дыхания и нужное положение мешка с песком. Мешок с песком являлся очень важным элементом снаряжения: он должен был иметь определенную толщину и необходимую плотность и фиксировать ствол винтовки в одном-единственном положении. Путем неимоверно терпеливого экспериментирования, в котором все повторялось снова и снова с поправкой на мельчайшие детали, снайпер наконец добился гармонического сочетания винтовки, заряда, положения своего тела и концентрации сознания, которое по меньшей мере давало ему шансы на успех.
Наконец он приказал саперам передвигать мишени, так чтобы они появлялись над барьером всего лишь на одну секунду. Он должен был научиться стрелять быстро. Дело шло медленно, и он прямо-таки измучил саперов своим терпением, тщательной чисткой ружья после каждых шестнадцати выстрелов, своим непреложным требованием собирать все стреляные гильзы и помечать их порядковыми номерами в соответствии с ходом стрельбы. Он не отрывался от своей записной книжки, в которой какими-то понятными только себе одному значками фиксировал весь ход своих тренировок.
– Для снайпера он очень мрачный тип, – сказал сержант полковнику Хуу Ко.
– А вы хотели бы видеть романтического героя? – ответил Хуу Ко. – Он бюрократ стрелкового дела, бесконечно анализирующий микроскопические факторы. Так работает его сознание.
– Такой человек мог родиться только у русских.
