– А что спусковой крючок? Тугой?
– Не слишком. Они все разные: некоторым хватает одного взгляда. Вот почему я предупредил, чтобы ты был с ним поосторожней. Но усилие должно быть не меньше десяти фунтов, если только какой-нибудь умелец не поколдовал над спусковой пружиной. Интересно, давно он сбежал? Возможно, его нет уже несколько часов, а они хватились только сорок пять минут назад. Пол, я поеду назад…
Чей-то «понтиак» вылетел на их полосу прямо перед ними и резко затормозил на светофоре, так что Лео пришлось ударить по тормозам своей машины.
– Придурок. Твою мать! На дорогах творится черт знает что. В этом городе уже никуда не проехать.
– Все в порядке, Лео, – сказал Чарди.
Потом открыл дверцу.
– Пол!
– До встречи, Лео.
Он повис на дверце, пережидая, пока мимо проедет машина.
– Пол, мы нужны им там, они…
– Им нужен ты, Лео, – сказал Чарди. – Это ты на них работаешь. А я не работаю.
Он улыбнулся и сошел в темноту, унося под пиджаком «ингрэм» и рацию.
Глава 54
Улу Бега высадили из машины у станции метро в каком-то пригороде Вашингтона. Поездка была долгой и проходила в молчании – мимо темных полей, потом по великому чуду американской инженерной мысли, огромному мосту, потом по городу.
Спешнев обернулся к нему с переднего сиденья.
– Вы все запомнили?
– Да.
– Это будет несложно. Убийство – самая простая часть. Он будет один. Вы будете стрелять в голову?
– В лицо. С очень близкого расстояния. Я увижу его мозги.
– Хотите шутку?
Ох уж этот русский со своими шутками! Странный малый, самый странный из всех. Даже молоденький мальчик, который вел машину, обернулся и стал слушать.
– Он рассчитывает встретиться с Чарди, – сказал Спешнев. – Ну не забавно ли? Этот военный преступник убегает от своей собственной охраны, чтобы встретиться с единственным человеком на свете, которому он доверяет, а вместо этого встретится с единственным человеком на свете, который задумал его убить.
Все эти шутки судьбы мало занимали Улу Бега; он лишь коротко кивнул.
Водитель покинул машину, обошел ее и открыл перед курдом дверцу.
– Ну ладно, – сказал Спешнев.
Улу Бег вышел под легкий дождь. Улица кишела американцами. Вокруг возвышались фонари с круглыми лампами, их коричневый свет выхватывал из темноты косые струи воды.
Они стояли на площади, недалеко от автобусного кольца. Люди стекались к станции; на мосту над входом виднелись поезда. Все было очень современное.
– На этот раз осечки быть не должно, – сказал полковник.
– На все воля Всевышнего, – ответил курд.
Дверца захлопнулась, и машина рванула с места. Улу Бег немного постоял у обочины, глядя, как она растворяется в потоке машин, потом сквозь толпу зашагал под дождем к станции. Он купил в автомате билет без сдачи и через турникеты прошел на перрон. В левой руке он нес рюкзак; там ждал своего часа «скорпион».
* * *
Из кинотеатра Данциг вышел в половине двенадцатого. В голове у него крутились обрывки картинок: органы, гигантские и абсурдные, абстрактные отверстия. Он думал о влажных вагинах, о мочеиспускании, об операциях на открытом сердце. От всего этого у него начала раскалываться голова. Ему пришлось просмотреть фильм трижды. Сюжет был настолько невразумительный, что практически не поддавался пересказу: какой-то набор спонтанных, случайных событий, задуманных с таким расчетом, чтобы актрисы могли опускаться на колени и отсасывать у актеров не реже чем раз в четыре-пять минут. Играли и те и другие совершенно бездарно – очевидно, единственным критерием при наборе участников в эту постановку были размеры их органов, – а об операторском искусстве и говорить не приходилось. Музыка была избитая, только фотосъемка не подкачала.
Наконец-то он вышел на воздух, прохладный, чистый после дождя. Данциг быстро перешел М-стрит и двинулся по улице, которая должна была привести его к реке. После этого ему оставалось пройти около мили по берегу – подальше от полиции, которая, без сомнения, уже разыскивала его, подальше от любопытных глаз. Гулять по плохо освещенным улицам у реки было рискованно. С другой стороны, что еще ему оставалось? Это ощущение опасности нравилось ему только одним: он сам шел ей навстречу, вместо того, чтобы позволить ей подобраться к нему, как будто он бессловесная скотина, предназначенная на убой. Он зашагал вперед, приземистый человечек, направляющийся в ночь.
* * *
Наконец Ланахан остался наедине с компьютером. В темном экране отражался его собственный силуэт, смутный, размытый, склоненный вперед с монашеским пылом. Вокруг раздавалось гудение вентиляторов и пощелкивание клавиш.
Видеодисплейный терминал «Хэррис-1750» оказался вдвое крупнее более ранних моделей, на которых Майлз работал в «яме». Человеку, не знакомому с вычислительной техникой, он показался бы помесью телевизора с электрической печатной машинкой, неуклюжей и тяжеловесной. Но это был доступ к мозгу, к памяти Лэнгли.
Для тех, кто знал коды.
Он включил машину – как ни забавно, в их внутреннем жаргоне так и не прижилось ни стандартное обозначение терминала – ВДТ, ни другое подходящее словечко. Для всех них терминалы по старой памяти так и остались машинами.
Машина секунд двадцать разогревалась, затем на экране со световой скоростью промелькнула зеленая полоса, за ней крохотное пятнышко, яркий квадратик, именуемый курсором, замигал в левом нижнем углу: то была рука оператора, выразитель его воли.
Майлз взглянул на светящийся прямоугольничек, подмигивающий ему в полумраке. Его пальцы приняли привычное положение, и он ощутил под ними клавиши.
«Fe МАКБАШ», – напечатал он, отдавая машине команду найти директорию под названием «МАКБАШ».
На экране мгновенно высветился ответ.
«Директория неактивна».
Ну ладно, скотина.
Ланахан на миг задумался. Он попытался действовать в лоб и потерпел неудачу. Но давайте не будем паниковать. Давайте все обдумаем. Мы ищем что-то такое, что спрятали много лет назад. Спрятали, но с таким расчетом, чтобы это могли найти те, кто знает, что ищет. И с таким расчетом, чтобы это мог найти Пол Чарди. Говорят, этот Френчи Шорт был неглупый парень. И он должен был разбираться в машинах, знать систему, если смог что-то в ней спрятать.
Башмак. Башмак, который подходит по размеру. Он попробовал ввести название, но у него ничего не вышло. Но давайте не будем совсем отказываться от башмаков, может, все-таки найдется тот, который подходит по размеру. Попробуем его подсократить.
«Fe МАК», – попробовал Майлз.
Машина задумалась.
