– Похоже, он воспылал любовью к Чарди. Думаю, это все стресс, – сказал Майлз. – Едва ли…
– Но ведь Чарди некоторое время сидел в советской тюрьме. Майлз, думаете, это разумно, учитывая…
Но тут поспешно вмешался Мелмен:
– Дэвид, мы все в курсе бурного – и разностороннего – прошлого Чарди. Это я решил привлечь его к операции, потому что он был связан с Улу Бегом. Откровенно говоря, в самом начале мы не исключали, что мишенью курда будет он, и на всякий случай хотели, чтобы он был у нас на виду. Но наши подозрения не подтвердились. Теперь он важен, поскольку…
– Я знаю, что он важен. Насколько он надежен?
Голос звучал брюзгливо.
– Это риск, на который, по моему мнению, мы должны быть готовы пойти. Мы тщательно следим за ним.
– Любой человек, который вздул Сая Брашера, заслуживает медали, вот что я вам скажу, – раздался еще один голос, тоже утонувший в громком смехе.
– Мне ничуть не жаль Сая Брашера, Сэм, но это пример именно той дикой разнузданности, которую управление не может больше оставлять безнаказанной. Вот почему я спрашиваю, насколько он надежен. И вот почему…
– Пока что Пол делал свою работу вполне исправно, – заметил Сэм.
– За исключением Бостона, – возразил неведомый Дэвид. – Если я правильно понял отчеты, если бы он оставался на своем посту, всего этого безобразия…
– Или наоборот, все это безобразие было бы еще больше. А если бы он запаниковал и не додумался перевезти тело той женщины, которая покончила с собой, подальше от места происшествия, небольшая катастрофа могла бы перерасти в громкий скандал. У Пола есть свои достоинства и недостатки. Он может оказаться полезным, как никто другой, и точно так же может подложить чудовищную свинью. Так что нужно держать его на коротком поводке. Майлз не занял бы эту должность, если бы я не был уверен в том, что он отлично управляется с коротким поводком. Майлз, чем он у тебя сейчас занят? До сих пор торчит в доме Данцига?
Да уж, Сэм умел усыпить бдительность. Это был тот самый вопрос, который должен был уничтожить Майлза прямо сейчас, перед всеми начальниками отделов, и задан он был наимягчайшим, наиспокойнейшим тоном, какой только Майлзу доводилось слышать в своей жизни. Сэм снова говорил, как кардинал.
– Ну, в общем, он… – начал Майлз, еще не зная, чем закончит, и в то же время завороженный, загипнотизированный разражающейся над его головой катастрофой.
Но в тот самый миг, когда из головы у него начисто вылетели все слова, какой-то помощник – Ланахан даже не видел, как он вошел, – наклонился и положил перед ним записку.
Известие о том, что накануне вечером Чарди играл в баскетбол с каким-то городским молодняком на площадке в Анакостии и в результате перепалки беднягу Пола жестоко избили, стало для Майлза ничуть не меньшей неожиданностью, чем для всех остальных. Но он сообщил об этом таким уверенным тоном, как будто знал все с самого начала.
– Он в больнице Святой Терезы, на юго-востоке.
Ланахан улыбнулся Сэму.
– Можно мне еще воды?
Глава 47
Теперь его держали в секретном месте в далеком городе. Ему оказали медицинскую помощь, вымыли, заботились о нем. Он ожидал скорого суда и знал, что виноват. Неважно, в каком преступлении – он совершил их немало. Тюрьма не страшила его – он уже побывал за решеткой и знал, что прекрасно там устроится, если позволит здоровье, – но он скучал по сухой жаре своей родины, по своему пиву, своим девочкам и своей еде. Он скучал даже по Мадонне, старой безобразной корове. Хорошо хоть он оставил с носом семейку Хуэрра. Неплохо было бы отправиться в Мехико, когда все закончится, и перерезать их патриарху глотку. Небось будет трепыхаться как рыба, когда Рамирес пустит ему кровь. Но Рейнолдо понимал, что ничему подобному никогда не бывать. И все-таки в этой прохладной и скучной американской комнате приятно было убивать время в ожидании суда такой фантазией. Интересно, ему предоставят адвоката? Они ведь прислали к нему врача, который позаботился о трех его огнестрельных ранах и сломанном носе. Он и подумать не мог, что все так будет. Наверное, они сами нарушили закон, но он прекрасно понимал, что в этом мире, если ты силен, нагл и хорошо снаряжен, никаких законов для тебя не существует.
Но никакого суда не последовало. И его преступления американцев совершенно не интересовали. Им было плевать на контрабанду наркотиков, переправку нелегалов, сутенерство. Их волновало только одно: фотографии.
– Фотографии? Вы притащили меня сюда только затем, чтобы я взглянул на фотографии? Хорошенькое дельце.
– Да, только затем.
Человек, который его допрашивал, говорил по-испански. Мерно шуршали ленты магнитофонов, ярко горели лампы, на грудь и на руку ему налепили какие-то датчики, вокруг постели столпились напряженные люди. Похоже, ему было известно что-то весьма важное.
– Ну, тогда показывайте ваши фотографии. Черт с ними. Все для вас.
– Взгляните повнимательнее на этого человека, сеньор Рамирес.
Мексиканец сощурил отекшие глаза.
– Боже правый. Не было у него бороды, – сказал Рамирес на своем приграничном английском. – И одет он был обычно, как какой-нибудь norteamericano. Я думал, он и есть американец. Но лицо его.
– Вы переправляли его через границу?
– Si.
– И произошла перестрелка.
– Я ни в кого не стрелял. Это он устроил пальбу. Клянусь вам. Я ни в кого не стрелял. У меня даже пушки не было. Он еще раньше забрал мою пушку. Он очень умный hombre, скажу я вам. Приходит он в мое заведение и говорит мне: «Эй, мистер, вы переправляете меня в Лос-Эстадос, а я хорошо вам заплачу». А я ему отвечаю…
– Понятно, мистер Рамирес. У нас очень мало времени. Вот, взгляните. Тут у меня фотографии более двухсот мужчин. Я хочу, чтобы вы посмотрели на них очень внимательно. А потом скажете, кого из них вы видели в последнее время.
Замелькали лица. Унылая группа – не в фокусе, смазанная. Мужчины в формах странных государств, мужчины, снятые с большого расстояния, мужчины в машинах или под дождем. У большинства из них были суровые, резкие, потрепанные лица европейцев; латиноамериканцев попадалось совсем немного.
Внезапно перед ним возникли знакомые черты. Он напряженно вгляделся в фотокарточку.
– Лео, – сказал кто-то, – показатели только что подскочили до небес.
– Этот человек вам знаком, мистер Рамирес?
Так вот зачем он здесь.
– Никогда не видел.
– Лео, показатели продолжают ползти вверх. Едва на орбиту не выходят.
– Мистер Рамирес, наша машина подсказывает нам, что вы говорите неправду. Вы уже видели этого человека.
Мексиканец устремил взгляд вдаль. Окна были затянуты проволочной сеткой – значит, он все-таки в тюрьме? Да, вляпался он.
