Зазвонил сотовый — какая-то глупая мелодия из водевиля. Надо будет ее сменить.
— Свэггер слушает.
— Ника отправили на скамейку запасных, — сообщила Чендлер.
— Господи!..
— Пока ничего официально. От него не потребовали сдать значок и оружие. Его не уволили. Директор заявил, что будет очень признателен, если Ник сделает одолжение и посидит дома, пока «Таймс» раскручивает свою сенсацию. Предполагается, что Ник не будет официально отстранен, ему не придется передавать дела, у него не появится никаких записей в личном деле, но в то же время до прояснения ситуации он не будет иметь никакого отношения к тому, что происходит в Бюро. В три часа дня Ник сдал сотовый телефон и ключ от своего кабинета и отправился домой; он теперь не на работе, пока специальная комиссия расследует обвинения, выдвинутые «Таймс». На следующей неделе его должны вызвать на допрос. Так что ему нельзя позвонить, с ним нельзя посоветоваться, он выведен из игры, и если вы каким-то образом с ним свяжетесь, тем самым вы его здорово подставите, а вы этого не хотите.
— Разумеется, не хочу. Ник честен. И вы это прекрасно знаете.
— Согласна. Однако «Таймс» утверждает, что ее эксперты сравнили шрифты двух документов и установили: обличительный материал действительно исходит из штаб-квартиры американского отделения ФН в Южной Каролине. Вот почему вы должны здесь появиться. Вы дадите показания следователям о вашей с Ником договоренности, тем самым доказав, что он чист. А если вы предпочтете и дальше скрываться, Нику будет только хуже.
— Боже мой!
— Вы не желаете помогать Нику?
— Дело не в этом. Просто в Чикаго я обнаружил одну очень важную улику. К несчастью, из-за перестрелки были нарушены правила хранения улик и она потеряла юридическую силу. Это означает, что вы ею больше не сможете воспользоваться. Я должен раскрутить эту ниточку, такое по силам только вольному стрелку, и нужно сделать это быстро. Ситуация стремительно меняется, те, кто стоит за всем этим, очень умны, и теперь, когда им известно, что я на них вышел, они заметут за собой следы, сотрут их начисто, позаботятся о том, чтобы не осталось ни улик, ни свидетелей — ничего. И я собираюсь начать действовать против них до того, как это произойдет.
— Мистер Свэггер, вы не можете действовать против кого бы то ни было. Вы не имеете никаких полномочий, не можете производить задержание, вы не являетесь сотрудником ФБР. Да, вы одинокий волк, но сейчас вы лишь окончательно все испортите. Пожалуйста, ради Ника, приезжайте сюда и расскажите все, что знаете. У вас здесь много друзей, тех, кому известно, что произошло в Бристоле. Воспользуйтесь этим благожелательным к себе отношением, не зацикливайтесь на ковбойских подвигах.
— А что будет с расследованием во время всей этой штабной чепухи?
Чендлер замялась; ее молчание было красноречивым предвестником плохих новостей.
— Назначен новый временный глава оперативной группы «Снайпер». Это человек из руководства, его задача сейчас — все уладить. Нам приказано подготовить заявление для прессы, где говорится, что Карл Хичкок, и только он один, виновен в смерти Джоан Фландерс, Джека Стронга и…
Свэггер почувствовал, как у него внутри все оборвалось. Он ощутил тошноту, у него разболелась голова.
— Я полагал, вы согласились, что частицы спекшейся краски на оружии указывают на…
— Будет приложение с описанием остальных гипотез. На настоящий момент мы опросили семьдесят пять человек и не обнаружили ничего определенного. Полиция Чикаго и Огайо, а теперь и штата Нью-Йорк требуют от нас закрыть дело.
— Значит, он одержит победу?
— Кто?
— Вы поняли кто.
— Нет, сэр, не поняла.
— Да нет же, прекрасно поняли. Только один человек, имеющий к этому отношение, обладает силой, влиянием и беспощадностью…
— Свэггер, выслушайте меня внимательно. Такому мышлению нет места в современных правоохранительных органах. Мы исходим из фактов, а не из теорий. Только факты могут указать на виновного. Если же опираться на теории, они исказят наше восприятие фактов. Пока что нам не удалось найти свидетельств того, что за убийствами кто-то стоит. Какими бы ни были ваши рассуждения, к каким бы логическим заключениям вы ни пришли, насмотревшись детективных фильмов, мы не можем действовать как вы, и мы не будем так действовать. Позвольте предупредить вас: все, что направлено на вторжение в частную жизнь какого-либо человека, неважно, богатого или бедного, энергичного или пассивного, известного или первого встречного с улицы, может быть запросто расценено как посягательство на свободу личности, и, если выяснится, что Бюро имеет к этому какое-то отношение, последствия будут плачевными.
— Развязана кампания по низвержению Ника. Вы это знаете, как и я. А все потому, что он согласился с моим толкованием дела и попросил дополнительное время для перепроверки. Кому-то это очень не понравилось, кто-то не может этого допустить, и этот кто-то решил уничтожить Ника. Так что в настоящий момент, мэм, получается, что единственная надежда Ника — это я, а не вы. Не представляю, что там у вас происходит. Вы спокойно смотрите, как кто-то втаптывает в грязь вашего лучшего сотрудника, и это неправильно. Это неправильно, и мне плевать, что гласит закон. А теперь, пожалуйста, ответьте, кто стоит за кампанией против Ника? Подтвердите мои подозрения. Уверен, вы изучили вопрос.
— Мистер Свэггер, я не имею права раскрывать вам детали моего расследования. Никаких имен, никакой информации. Все это исключительно для внутреннего пользования.
— У меня есть…
— У вас ничего нет, Свэггер. Бюро отнесется к Нику справедливо, обещаю. А если вы отправитесь в какой-нибудь крестовый поход, то потеряете нашу защиту. Последним на настоящий момент официальным действием Ника был звонок прокурору округа Кук, в котором он сообщил, что свидетель, покинувший место преступления, является сотрудником ФБР и, следовательно, его личность раскрыть нельзя. Вот почему вы не объявлены в федеральный розыск. Вы остаетесь на свободе исключительно благодаря решению Ника, которое, если честно, я считаю ошибочным. Не вздумайте сделать что-нибудь, что повредит Нику и выставит его в дурном свете.
— Кто-то должен его защитить. А вы, ребята, судя по всему, ни хрена не делаете.
— Давайте все обсудим спокойно. Если вы не собираетесь открываться, залягте на дно. Еще целую неделю ничего не произойдет; столько времени нам потребуется, чтобы сделать отчет идеальным. Тем временем комиссия проверит обвинения против Ника и выяснит, насколько они обоснованны. А вы уважайте наши правила, ведь у вас нет информации, оправдывающей активные действия, вы не можете назвать подозреваемых, все ваши поступки безосновательны и способны еще больше все запутать. Так что ведите себя хорошо. Могу я вам верить?
— Те же самые условия были у нас с Ником. Вы меня не арестовываете, а я не схожу с рельсов, не поставив вас в известность.
Чендлер застонала.
