Свэггер решил подобраться к дому большими зигзагами — то есть ему предстояло ползти всю ночь в громоздком маскировочном халате. Проникнуть внутрь он собрался через окно подвала, расположенное в юго-восточном углу. Само здание не патрулировалось часовыми — его защищало присутствие тех, кто находился внутри. Судя по всему, не было ни постоянного наблюдения, ни дежурного освещения. Боб не обнаружил ни датчиков, реагирующих на движение, ни допплеровских радаров. Система безопасности была среднего уровня — определенно конца двадцатого столетия. Констебл выложил за нее большие деньги пятнадцать лет назад, и на том все закончилось. Возможно, ее модернизация числилась в списке ближайших задач, но пока что к ней не приступили.
Проблема заключалась в окне. Выбить стекло? Шум, тревога. Перерезать провода? Не факт, что до них удастся дотянуться. Совершить какой-нибудь отвлекающий ход: нападение, пожар, тревога? Это поднимет на ноги всех ковбоев, что нежелательно. Вскрыть запор отмычкой? Бобу уже приходилось вскрывать замки, и он знал, как это делается. Окно Констебла вряд ли создаст какие-либо трудности, однако оно наверняка подключено к сигнализации.
Нет, единственный способ попасть внутрь — проделать отверстие в стекле, просунуть руку и перерезать провода, после чего заняться запором. Затем он проскользнет в дом и посмотрит, что к чему.
Оружия у Боба не было, но он захватил пять дымовых шашек и пять шоковых гранат — при необходимости это создаст достаточное смятение. Такой была официальная версия плана, та, в которую, как убедил себя Боб, он верит, та, в осуществлении которой ему будут мешать. Но Свэггер понимал, что, если откажется от плана, это станет первым шагом к поражению. Основная задача была следующей: отыскать предмет, заминировать все вокруг дымовыми шашками и шоковыми гранатами, вывести из строя транспорт — ничего мудреного, просто продырявить колеса ледорубом, — после чего скрыться. К тому времени, как ребятам удастся поставить машины на ход, Боба уже и след простынет, и им придется звонить хозяевам, вызывать ищеек и снайперов-профи из «Грейвульфа», чтобы его выследить.
Но Боб понимал, что эта надежда — несбыточная мечта. В реальности будет хреново.
Впереди его ждет много боли.
Ему придется дорого заплатить.
И тут Боб подумал: «Черт возьми, я уже слишком стар для всего этого дерьма. Несколько лет назад я разменял седьмой десяток, и сейчас мне полагается сидеть в кресле-качалке, а не мазать грязью лицо и ползти по-пластунски тысячу ярдов вниз по склону в костюме, похожем на куст, чтобы проникнуть в дом, выбраться наружу и унести ноги, однако вместо этого мне, скорее всего, будут долго и с чувством колотить по заднице, до тех пор, пока я не потеряю человеческое обличье.
Мне это совсем не нужно».
Затем Боб огляделся вокруг, и, как обычно, рядом никого не оказалось. Если не он, то кто? Рассказать все федералам. Но это лишь откроет банку с червями, и всевозможные адвокаты, политики и прочие гады устремятся в дело, пока что такое четкое и ясное и требующее решительных мер и правосудия.
Такова реальность. Другого выхода нет.
Замаскировав лицо, Боб начал долгий путь ползком.
Ему потребовалось шесть часов. К дому он добрался в половине третьего ночи. Температура снизилась, с гор задул пронизывающий ветер. Луны не было, но кучки звезд, рассыпанные по черному небосводу, отбрасывали тусклый свет, помогая ориентироваться, к тому же Боб предварительно запечатлел в памяти расположение всех деревьев, прожекторов и теней. Он скользил между конусами света, оставаясь во мраке, продвигаясь вперед с настойчивостью пловца в вязкой грязи. Только пристальный взгляд мог уловить какое-то движение, и Боб сомневался, что у камер видеонаблюдения достаточное разрешение, чтобы на мониторе, несомненно еще черно-белом, различить его среди теней. Каждый раз, услышав незнакомый звук, Боб замирал, дожидаясь продолжения, и, разумеется, ничего не происходило. Около одиннадцати часов был момент, когда пара ковбоев вышла покурить на крыльцо. Они от души посмеялись над своим начальством, после чего один из них приложился к припрятанной фляжке. Затем оба скрылись в доме. Через двухчасовые интервалы начиналась суета: очередная смена заводила квадроциклы, проверяла двигатели и фары, а затем отправлялась объезжать периметр, производя при этом много шума. Объезд занимал около четырех часов, так что, когда первая смена возвращалась, вторая и третья еще находились в пути, двигаясь вдоль ограждения из колючей проволоки. Охраняемая территория была огромной.
Преодолев последние несколько футов, Боб прижался к стене дома. Затаив дыхание, он лежал, проверяя, что его пока не засекли. Почему здесь нет собак? Собака способна учуять запах, что не под силу ни одному человеку. Возможно, Том Констебл, непрестанно заботящийся о своем имидже, опасается, что мир увидит, как его охраняют злобные лающие псы с острыми клыками и разинутыми пастями. Он современный миллиардер, слишком спокойный, изящный и ироничный. Поэтому его телохранители скрываются за обликом ковбоев, простых местных ребят в джинсах и шляпах, совсем как в добрые старые времена. Это делает Тома более интересным для корреспондентов гламурных журналов, которых он всегда приглашает на свои многолюдные сборища.
Боб прикоснулся к окну, расположенному на уровне земли. А что, если он, проникнув в дом, наткнется на того пьяного ковбоя? Как быть? Убить его? Придушить до смерти? Какого-нибудь девятнадцатилетнего парня, который просто искал работу и в итоге стал охранником у Большого Тома? Нет, так нельзя. О, можно оглушить его, как это делается в кино. Ага, и оставить беднягу навсегда дурачком, отняв у него те баллы коэффициента интеллекта, которых у него и так не много. Как же быть? Ладно, вопросы придется решать по мере возникновения. Боб захватил с собой пару баллончиков с перцем; такие человека не оглушат, но с ног свалят. Впрочем, если дойдет до этого, дело полетит к чертям.
Боб осторожно выбрался из маскхалата, и ему показалось, что он лежит рядом с дохлым буйволом. Объемное сплетение шелковых и хлопчатобумажных тканей внешне напоминало дикие заросли. Имея хороший маскхалат, можно лечь на землю и затаиться, сотня человек пройдет рядом и не заметит, даже не заподозрит, что здесь снайпер, планирующий их убить. Этот маскхалат был очень хорош. Бобу было жалко его бросать, даже несмотря на то, что у него имелись другие.
Когда наконец Свэггер освободился от маскхалата, ветер, принеся с собой холод, проник под хлопчатобумажную рубашку, насквозь промокшую от пота после долгого, упорного передвижения ползком. Боб находился у окна. Сняв с пояса маленькую сумку, он расстегнул липучки, достал набор инструментов и пластинку жевательной резинки. Вскрыв упаковку, Боб бросил пластинку в рот — она оказалась холодной и твердой, обсыпанной сахарной пудрой, — и начал разминать ее челюстями. Достав маленький фонарик «Шурфайр», он проверил все углы окна на наличие проводов четыре угла и четыре датчика. Затем перешел к запору и обнаружил, что тот закрыт. Боб направил луч света в комнату, куда собирался влезть, и с удовлетворением убедился, что внутри нет никаких спящих людей, только сваленное барахло — по-видимому, это кладовка. Очень хорошо.
