— Я бы сказал, что договариваться с тобой очень нелегко, но дело обстоит еще хуже: ты вообще не желаешь договариваться.
— Да, не хочу. Не строй из себя самурая передо мной, понятно? Иначе тебе здорово достанется. И я не шучу, Свэггер. Я говорю тебе четко и раздельно: если понадобится, приятель, я тебя так отделаю, что ты пожалеешь о том, что решил участвовать в этом родео.
Глава 23
«ТОКИЙСКИЙ ВЕСТНИК»
Разумеется, она приехала на красной «мазде»-кабриолете с открытым верхом. С развевающимися длинными волосами, в лётных очках-консервах она неслась по запруженным улицам Токио, словно ниндзя, ругаясь на тех, кто ехал медленнее, постоянно перестраиваясь из ряда в ряд, резко тормозя, стремительно ускоряясь, используя все передачи, чувствуя себя совершенно уверенно в левостороннем движении. Это был вечер следующего дня. Когда Боб ей позвонил, она сказала, где и когда его заберет.
Однако поехали они не к журналисту. Вместо этого через какое-то время машина подкатила к большому комплексу из серого кирпича, явно принадлежащему католической церкви, потому что перед ним стояло изваяние какого-то святого. Сьюзен поставила машину на стоянку напротив детской площадки, обнесенной сетчатой оградой.
— Жди здесь, — предупредила она. — Я не хочу, чтобы девочка тебя видела. Никто не может сказать, что она помнит, какие у нее ассоциации. Поверь мне, новые потрясения этому ребенку не нужны. Ей и так здорово досталось.
Боб остался сидеть в машине. Окада скрылась в здании и появилась минут через десять вместе с девочкой.
Боб сразу же заметил изменения. Прежде общительная, открытая, Мико стала замкнутой и запуганной. Она крепко держала Сьюзен за руку и никак не хотела ее отпускать. Сьюзен подвела ее к качелям, усадила и начала раскачивать, но уже через несколько секунд девочка начала кричать.
Боб находился слишком далеко и не мог разобрать слова, но он увидел, что Сьюзен сняла малышку с качелей и прижала ее к груди. Затем они подошли к горке. Мико робко забралась наверх и кое-как скатилась по сверкающей поверхности. Однако в ней не было ни раскрепощенности, ни желания отдаться головокружительной силе земного притяжения; все ее движения оставались скованными.
Встреча продолжалась всего несколько минут. У Мико просто не было никакого желания наслаждаться площадкой. Пугливая, стеснительная, она нервно жалась к Сьюзен. Та пыталась ласково ее успокоить, но тщетно.
Свэггер с трудом терпел это зрелище. Он поймал себя на том, что до боли стиснул зубы от ярости.
Девочка переполнена страхом.
«Что бы я ни говорил Окаде, — подумал Боб, — тот, кто это сделал, также познает страх. После чего я разрежу его на части».
Женщина и ребенок скрылись в здании, и Боб постарался успокоиться. В голове у него стоял гул. Ему жутко хотелось выпить, но он понимал, что это ничего не решит. Так что он вышел из машины и сделал несколько жадных глотков свежего воздуха, пытаясь расслабиться. Вскоре появилась Сьюзен, и они поехали дальше.
— Ответь мне на один вопрос, — начал Боб, когда они снова оказались на оживленных улицах. — Когда все это останется позади, конечно, при условии, что я буду жив и здоров, не попаду в тюрьму, вернусь в Штаты…
— Нет.
— Ты же еще не знаешь, к чему я веду.
— Знаю. Я прекрасно знаю, к чему ты ведешь. Ты хочешь удочерить Мико.
— Я уже отец. И кое-кто считает, что неплохой.
— Не сомневаюсь, что ты замечательный отец. Больше того, Америка стала бы для девочки чудесным домом, она исцелилась бы значительно быстрее, хотя и не полностью, и возвратилась бы к счастливой и прекрасной жизни. Но это не имеет никакого значения.
— А что имеет значение?
— Связи, которых у тебя нет.
— Что ты хочешь сказать?
— Иностранцу усыновить японского ребенка крайне сложно. Во-первых, многие из них не подлежат усыновлению. Не могу точно сказать, как обстоит дело с Мико. Далее, большое значение имеет форма твоих глаз. Они у тебя круглые. Японцы очень неохотно идут на то, чтобы разрешить американцу или европейцу усыновить японского ребенка, если только они не состоят в родстве. Это не Китай или Корея, где состоятельные американцы без труда получают очаровательных малышей — лишь бы были деньги.
— Значит, никакой надежды?
— Ни тени. Ни намека.
— Предположим, твой босс — господин посол — использует свое влияние.
— Он не сделал бы это ради меня, так с какой стати ему делать это ради тебя? Я для него никто, и ты для него тоже никто.
— Дерьмово получается.
— Тут ты совершенно прав. Однако наш мир полон жутких несправедливостей. Девяносто восемь процентов из них нельзя ни устранить, ни исправить. И это одна из них. Сосредоточься на тех двух процентах, где что-то еще можно предпринять. Ага, вот мы и приехали.
Ник Ямамото жил в тихом токийском «спальном» районе, отделенном от Кабукичо несколькими километрами с точки зрения географии и несколькими университетами с точки зрения культуры. Он жил в одном из непримечательных деревянных домов за оградой, с примыкающими к нему с двух сторон вплотную соседними домами, — все дома квартала был стиснуты, словно пончики в промасленном пакете. Сьюзен без труда нашла на тихой улице свободное место для парковки. Они вошли в ворота и постучали в дверь.
Подобно многим японским мужчинам, Ник был невысок и худощав, носил очки и двигался плавно. В отличие от большинства японских мужчин, у него были светлые волосы. Обработанные гелем, они острыми иглами торчали в разные стороны, словно у рок-звезды. На вид ему было лет восемнадцать, если брать в расчет только волосы; однако в остальном он был мужчина сорока с лишним лет.
— Тебе нравится моя новая прическа? — спросил Ник у Сьюзен.
— Нет. По-моему, очень глупо.
Ник повернулся к Бобу.
— Ну не стерва ли она?
— С Сьюзен шутки плохи, — заметил Боб. — Слышали бы вы, какой разнос она учинила мне! Ладно, меня зовут Боб Ли Свэггер. И мне ваша прическа нравится.
— Вот видишь, ему моя прическа нравится.
— Что он в этом понимает? Он ведь гайдзин.
Боб и Ник пожали друг другу руки, мгновенно породненные страхом, который оба испытывали перед великой и прекрасной колдуньей Сьюзен Окадой. Ник провел гостей в дом: деревянная отделка и роскошная западная мебель. Висящий на стене телевизор с огромным плоским экраном с диагональю семьдесят два дюйма показывал бейсбольный матч, но все остальное место занимали книги. Ими были заставлены все полки, а на стенах висели заключенные в рамки обложки. Воздух был полон ароматом жареного мяса: Ник только что кончил обедать.
— Что-нибудь выпьете? — предложил он.
— Я капли в рот не беру, — отказался Свэггер. — Если я только начну, это будет продолжаться целый месяц. Но вы не обращайте на меня внимания.
