– Не может же быть, чтобы везде было одно и то же, – сказал Тилл. – Это просто хлам, а не техника, старье одно. Даже к компьютеру не подсоединены.
– Может быть, излучение не проходит сквозь деревья?
– Скорее всего, эта техника – просто откровенное старье, – проворчал Тилл.
Однако Ник чувствовал себя так, будто находится на борту космического корабля “Энтерпрайз” – настолько все тут было суперсовременным и напичкано техникой самого высокого класса.
– А что не так с оборудованием? – спросил он. – У нас, например, чтобы провернуть какое-нибудь крупное дельце, надо обращаться за разрешением и специальным оборудованием аж в Майами.
– Да мы тоже уже несколько лет бьемся, чтобы получить новые приборы, – сказал Тилл. – Хлам вроде этого всегда прибывает на место за две недели до того, как появится Сам. А ведь этот микрофон был сконструирован еще в шестидесятых и уже давно далек от совершенства. Хоть из пушек пали – все равно ничего не уловит! Хлам и рухлядь!
– Вам надо бы “Электроток 5400”, – задумчиво протянул Ник.
– Конечно! – воскликнул Тилл. – Но у меня миллион долларов на дороге не валяется, чтобы я его мог выбросить на такое дело. Хотя, черт побери, мои обязанности – это защита и охрана жизни президента Соединенных Штатов, вот так-то! Слушай, а откуда ты знаешь об “Электротоке”? Этот микрофон суперсекретный и почти никому не известен.
– Да так, один друг сказал. Вроде бы их всего семь штук в мире…
– Нет, пять или, может быть, шесть. Да, было бы неплохо и нам таким разжиться. А теперь придется полазить по этим гадским болотам. Надо будет где-нибудь припарковаться и настроиться стационарно.
– Они только в ЦРУ и УБН, да?
– И еще у некоторых клиентов за границей с очень-очень крутыми связями.
– Я слышал, что такие микрофоны были кое у кого в Сальвадоре.
– Меня это не удивляет. Ни одна группа уничтожения без них не обходится, в то время как те, что работают ради сохранения жизни, типа нас, вынуждены пользоваться вот таким хламом тридцатилетней давности. Ну-ка подожди, дружище, мне кажется, что у меня в наушниках плещется какая-то рыбка.
Ник сразу же затих и молчал, пока Тилл возился, подстраивая громкость и частоту.
– Я что-то нашел, – наконец сказал он.
– Пленка пишет?
– Пленка пишет классно. Э-э… одну секундочку, сейчас я попробую усилить и вывести звук на твои наушники.
Ник услышал шум голосов, что-то невнятно бормочущих вдалеке:
– Ты знаешь, у них, э-э… они будут, ты знаешь, э-э… они все красться в деревьях… там, где все собраться, э-э… дай сказать тебя… э-э… они красться… ты в болота… конечно, паря, тык в них, как огни… ты знаешь, ты же знаешь, что я говорить… огни, как и… когда они подойти близко все да, ты шмяк, да, бах! ты знаешь…
– Не хочу показаться невежливым, – сказал Ник, – но мне кажется, что это совсем не “Белый маяк”.
– Черт, – произнес Слоан.
– Слушай, ну а о чем они говорят? – удивленно спросил Тилл.
– Охота на аллигаторов, думаю. Эти старые неотесанные негры выходят на охоту поздно ночью и приманивают их светом. Когда те подползают, они бьют их по голове обухом топора. По закону это запрещено, но они едят их мясо, а шкуру и зубы продают. Браконьерствуют. Да, это браконьерство. Ну что, может, хотите взять их с поличным? От трех до пяти лет по федеральным законам.
– Черт, – выругался Слоан. – Я точно помню, как этот человек говорил, что ферма находится в тридцати милях от округа 547 и налево от грязной дороги на тринадцать миль.
– Знаешь, я думаю, что этот твой человек – большой хохмач, – сказал Ник. – Ведь эти луизианские полицейские любят какую-нибудь шуточку отколоть.
– Да я разнесу ему всю задницу в клочья! – Слоан перешел на крик.
– Не советую тебе этого делать. Скорее всего, он тебя, конечно, надул, но ведь ты не сможешь ничего доказать. А если поднимешь шум, то будешь выглядеть так, будто тебе разнесли задницу в клочья, а не ему. Послушай, я сам в первый год службы однажды провел полночи в поле, охотясь на диких гусей. Здесь это считается чем-то вроде спорта – кто кого надует. А сами они сейчас, наверное, сидят в задней комнате “Аллигатор клаб” и животики надрывают от смеха – я тебе гарантирую. Но ведь ты выполняешь свою работу, не так ли? Ну, вот это и есть для тебя самое главное.
– Черт побери, Мемфис, ты просто ходячий учебник, дающий невероятно ценные знания о том, как строить отношения с людьми и как научиться прощать их маленькие слабости.
– Прощать намного легче, чем быть грубияном. Особенно в их собственном городе. Я научился с ними ладить, потому что выполняю свои обязанности так, как надо, и никогда не жалуюсь.
– Ладно, пошли отсюда, – сказал Тилл.
– Только представь себе, Тилл, каким бы идиотом ты себя чувствовал, если бы приехал сюда с миллионным “Электротоком 5400”.
Оба агента разведслужбы рассмеялись, затем Тилл с горечью заметил:
– Не видать мне “Электротока” как своих ушей до тех пор, пока я не попаду в Рэм-Дайн.
– Рэм-Дайн? – переспросил Ник.
– Ты что, никогда не слышал о Рэм-Дайн?
– Нет.
– О, это настоящий рай. Ты всех трахаешь направо и налево, тебя тоже частенько трахают, но зато ты чувствуешь себя настоящим человеком и в твоей жизни все просто классно. Рэм-Дайн дает тебе задания, ты их выполняешь, получаешь кучу денег и катаешься как сыр в масле. Тебе приходится делать все то же самое, что обычно делают в ЦРУ. Да, это интересная работа!
– А, чушь, – возразил Слоан, – ничего этого на самом деле нет. Я тоже слышал, что кто-то говорил о существовании подобной конторы, хотя не видел своими глазами ни одного, кто бы имел к ней хоть какое-то отношение.
– Это конечно, но так приятно помечтать о больших деньгах, ты согласен? – задумчиво протянул Тилл.
Глава 12
Боб поднялся на возвышенность и посмотрел вниз на мокрое гудронированное шоссе. На расстоянии мили он заметил трейлер и небольшой автомобиль. Ветер продувал куртку насквозь, поэтому Боб закутался в нее плотнее и втянул шею. Рядом с ним, крепко сжав челюсти и оскалив клыки, стоял Майк, напряженный и взбудораженный. Из его горла вырывались сдавленные угрожающие звуки.
– Ну-ну, малыш, успокойся, – сказал Боб, пытаясь хоть как-то смягчить напряжение собаки. Он потрепал его за шею, ласково погладил по бархатистой шерсти и почесал за ушами. Майк оторвался от незнакомцев и трейлера и, повернув голову к Бобу, посмотрел на него своими бездонными, как два горных озера, глазами.
– Все в порядке, малыш, – прошептал Боб. – Это свои.
Когда он произносил последнее слово, в его голосе непроизвольно прозвучала саркастическая нотка. До этого дня его часто интересовал вопрос, когда же они все-таки дадут о себе знать. День был сырой и промозглый – погоду испортили горные ветры; над землей низко проносились свинцовые облака, мелкие градинки сыпались с неба, как пули. Летя не прямо, а под углом, они больно секли кожу и, падая на землю, собирались в небольшие кучки, которые гонял с места на место свистящий в кронах деревьев ветер.
